Жизнеописание игумении Севского девичьего монастыря Магдалины (Пономаревой)
Опубликовано: «Смирение заменяет всё». Письма прп. Макария Оптинского о духовной жизни. Сборник. / Сост. мон. Макария (Игнатьева), Марина Алешина. — М.: 2015. — с. 350 — 386. В фигурных скобках — страницы публикации.
Будущая настоятельница Севской обители родилась в 1788 году, в городе Обаяне Курской губернии, в благочестивой семье Агафона и Кристины Пономаревых, и в Крещении наречена была Марией в честь святой равноапостольной Марии Магдалины. «Бог, посещающий святых Своих скорбями и болезнями,— говорится в жизнеописании, составленном ближайшими сподвижницами матушки, — чтобы, подобно злату в горниле, очистить и приготовить души их к будущей славе, избрал и юную эту отроковицу, с самого нежного детства, на путь узкий и прискорбный, предвидя, что явится в ней впоследствии великая сила благодати»[1].
{351}Отец Марии, гражданский служащий, имел сначала немалое состояние, но внезапно лишился его и пришел в крайнюю нищету, так что оставил обжитое место и стал скитаться по губерниям, чтобы пропитать трудами рук своих семейство, где, кроме Марии, был еще сын Козьма и дочь Пелагея.
Предание Севского монастыря [2], свидетельствует, что Мария в семье была не любима. Как бы то ни было, но в крайнем бедствии родители отдали шестилетнюю дочку на воспитание дедушке, священнику сельца Осотского Орловской губернии, и с тех пор никак не участвовали в ее судьбе.
Невдалеке от Осотского, в двадцати километрах к западу, стоял Севский девичий монастырь. Здесь подвизалась монахиня Порфирия, тетка Марии, родная сестра отца, которую девочка стала навещать, а иногда и гостить в обители. М. Порфирия привязалась к племяннице всей душой и старалась возжечь в ней искру любви к иноческой жизни. Но еще находили на Марию в обители грусть и тоска, еще не могла она жить там, а начинала скучать и проситься домой. Так минуло года четыре. В десять лет Мария сама стала проситься остаться в монастыре, где в то время жили ее сверстницы.
Тетушка радовалась и воздавала теплые благодарения Господу, Который внял ее молитвам и приклонил сердце племянницы к стезе монашеской.
С благословения Начальницы, игумении Паисии, которая, однако, еще сомневалась в перемене чувств Марии, она вступила на монастырское поприще, и, по слову сестер обители, «с этого времени, силою действующей в ней благодати, подвизалась подвигом {352}добрым, пребывая в скорбях, теснотах, убожестве и всякого рода злостраданиях ради любви Христовой» [3].
История Севского Троицкого монастыря известна, по преданию [4], со времени перенесения в него из города Путивля Молченской иконы Божией Матери. Этот образ явился на огромном пустынном болоте Молче в 1405 году, в лесистых дачах Софрониевой Пустыни. Судьбами Божьими Царица Небесная избрала для пребывания этой иконы Севск. Спасаясь от Литовского погрома, монахини Путивльского женского монастыря принесли образ сюда, здесь остались и сами[5].
В конце XVII века Севский девичий монастырь уже возвышался в черте города, обнесенный дубовыми стенами, с дубовыми же восьмиугольными башнями. Всякий, проезжающий Путивльской дорогой, должен был миновать его караульную башню с вестовым, жалованным из Москвы, 28-мипудовым колоколом.
Упразднив другие женские обители уезда, Севской Екатерининские штаты высочайше дозволили быть, и считаться третьеклассной. На деле это означало, что, помимо различных ограничений и неудобств, официально разрешалось в нем жить восемнадцати монахиням, включая игумению, но не более. Скудное содержание начислялось только на них. Утопические эти распоряжения не могли {353}согласоваться с реальной жизнью, а последствия их оказались крайне скорбными и тяжелыми.
Несмотря на близость города и тракта из Киева в Санкт-Петербург, монастырь стоял на удобном месте. Выгодное соседство обещало будущее процветание: по левую сторону простирались Рославльские и Брянские леса, столь любимые пустынниками, а невдалеке стояли обители, славные подвижниками: Путивльская, Оптинская, Софрониевская, Белобережская, Глинская, Площанская и Свенская.
С середины XVIII века в Севском монастыре особое внимание уделялось чтению святоотеческих творений, что составляет основу основ монашеского жительства. Позднее, при старцах, это делание только углубилось. Многие сестры переписывали книги уставным письмом. Любили писания преподобного Ефрема Сирина. Книгу преподобного Иоанна Лествичника знали и малолетние. Сам язык монашеский от частого употребления книжных изречений и некоторых символических слов стал языком особенным, мало понятным людям мирским [6].
В 1779 году в настоятельницы обители возведена монахиня Паисия, уроженка Черниговской губернии, из мещан, сорокавосьмилетняя. Ближайшими помощницами ее стали монахиня Маргарита (Оболенская) и монахиня Мариамия.
Игумения Паисия охотно исполняла общие послушания, имела крепкое телесное здоровье и добродетель трудолюбия, которым поощряла к деланию других. Если случалось ей заметить монастырские {354}мостки не подметенными, или нужду в воде для церкви и келлий, она сама, без лишних слов, бралась за веник и начинала мести или спешила с ведрами по воду. Такой пример действовал сильнее слов и внушений, — сестры старались, чтобы их оплошность и нерадение не заставляли игумению выполнять их работу.
О порядках в обители сохранились такие воспоминания: «Ни одна из монахинь не смела нарушить монастырской заповеди или вмешаться самовольно в другое послушание. Скромность и молчание были лучшим украшеним. Некоторые решительно держали себя так, как будто их нет в монастыре: ни рассказов о себе, ни расспросов о других от них никогда не было слышно. Вместо этого, по монастырскому преданию, дело было в руках, а молитва — на устах. Выходя из церкви, шли, не останавливаясь, каждая в свою келью, а там продолжали хранить молчание с богомыслием, давая совершенный покой друг другу»[7].
В среду и пятницу монастырские ворота не отпирались, кроме одной калитки близ церкви. Тут постоянно дежурила вратарница, которая могла возвестить, если кому-то было нужно о чем-нибудь спросить в монастыре»[8].
Но, в согласии с духом времени, уважались и телесные наказания. Их считали весьма действенными; усиленные телесные подвиги также приветствовались в монастыре[9].
{355}Поступив в обитель, Мария поселилась в келье своей тетки, монахини Порфирии, где жили еще три монастырских сестры и две отроковицы, ровесницы Марии. Старицы были простого нрава. В келье царило согласие: «Воистину благодать Божия пребывала в этом обществе, соединенном во Христе, — несмотря на то, что враг сильно восставал на них, стараясь разрушить божественное единодушие. Твердыней самоукорения и смирения они низлагали козни его, а мир и любовь, содейством Святого Духа, пребывали с ними ненарушимо»[10].
Вообще вся обитель жила в тесноте, потому что была своекоштной [11], а к этому вела вся система монастырских штатов: землю, которой можно было бы прокормить сестёр, отняли, из ста насельниц (впоследствии — трехсот) государство отпускало денег лишь на семнадцать. Приходилось довольствоваться собственным содержанием, перебиваясь, как кто мог. Каждая келья, то есть отдельный домик, который тоже часто устраивался на свои средства, имела старшую, которая отвечала за всех перед начальством. Иногда таковую старшую именовали старицей и поручали ей новоначальных, которых и поселяли к ней в келью.
Домики буквально лепились друг к другу. Чтобы поставить сруб, многие договаривались с благодетелями о его покупке, но в такой тесноте с трудом отыскивали между кельями новое место.
С м. Порфирией проживало шесть человек, которые здесь же и питались. В обычае была общая {356}молитва, на которую вставали в полночь. Не разбуженные из жалости, сильно печалились и огорчались, что пропустили пору предстояния перед Богом.
Все, знавшие м. Магдалину, в том числе и преподобный Макарий, главной добродетелью ее считали и называли любовь, которой впоследствии она согревала многие души. Но основание добродетелям полагалось еще тогда, в самой юности и новоначалии. В преклонных летах матушка признавалась, что от природы имела горячий и самолюбивый нрав, ей приходилось прилагать усилия и содействием Божией благодати сопротивляться страстям. Тетка, желая девочке истинного блага и спасения, помогала ей в этой борьбе — при искушении, или укоснении в ссоре, лишала еды до тех пор, пока Мария не склонялась к примирению.
По свидетельству сестер, матушка стяжала божественное смирение и кротость, тем более достойные похвалы, что явились плодом многих и долгих подвигов.
«Тихо и безмятежно провела Мария отрочество, под мудрым и бдительным окормлением тетушки. Но в шестнадцать лет она её лишилась, и, как сирота, встала на путь скорбей и злоключений, которые казались еще чувствительнее от одиночества, ибо юная подвижница шла спасительной стезей одна, без матери и искреннего друга. Но ангельским смирением своим и благонравием она невольно привлекала к себе сердца, а горячим произволением сами скорби обращала в источник веселья. Душа ее, стремясь ко спасению, очистилась терпеливым ношением креста и стала впоследствии сосудом избранным и вместилищем Святого Духа»[12].
{357}В это время Мария проходила послушание мостовщицы, то есть дворника, и исполняла его с любовью. Убирая снег в монастыре, она до утрени успевала еще и расчистить задворки у престарелых монахинь, и натаскать им воды, следуя заповеди Христовой: Кто хочет быть первым, будь из всех последним, и всем слугою (Мк. 9, 35)». Никто не спрашивал имени тайного благодетеля, но все благословляли в душе христоподражательную Марию.
Вскоре после кончины м. Парфирии Марию покрыли рясофором с наречением имени Магдалины. Приняв жертвенный образ монашеского чина, она достойно следовала за Христом, проводя жизнь скорбную и многотрудную. Никто более нее в монастыре не терпел такой нужды, тесноты, обид, уничижений и всякого рода злостраданий. Свой крест она несла с удивительным смирением и благодушием, имея в сердце светильник веры и любви ко Господу, все принимая от Его Отеческой руки с детской покорностью. Потому скорби стали для матушки лестницей, возводящей от степени в степень к сладчайшему Жениху Христу»[13].
Жила м. Магдалина убого и в крайней бедности: был случай, когда на Рождество Христово она разговлялась куском хлеба и луковицей, потому что другого ничего не имела. Но и тогда матушка не роптала, возложив упование на Того, на служение Кому с детства посвятила себя. Послушание мостовщицы сменилось звонарским, была она и будильщицей, и истопницей, затем пела на клиросе, а впоследствии стала уставщицей правого клироса.
{358}Игумения Паисия придавала красоте богослужения особое значение, иногда сама прослушивала клирошанок и чтецов, требовала от них громкого и внятного чтения.
Сохранился рассказ паломников, посетивших обитель в день Успения Пресвятой Богородицы, о службе и пении хора под управлением м. Магдалины. «Всенощная, по обыкновению, была с вечера. Приятное пение женских голосов, их внятность, звучное чтение и вечерняя тишина производили на душу самое отрадное впечатление. Великое славословие пропели необыкновенно хорошо. Раз услышав, нельзя забыть этого Ангельского славословия, которое выучено под руководством местного священника Иакова Истомина, находившегося долгое время в архиерейском хоре. Даровитая уставщица м. Магдалина усвоила всему клиросу необыкновенную манеру выражать силу духовных песнопений»[14].
За год до начала Отечественной войны, когда м. Магдалине исполнилось 23 года, в Севск пришел преподобный Василий Площанский (Кишкин).
Уроженец Курского уезда, ученик святителя Тихона Задонского, много странствовал он по свету, жил какое-то время и на Афоне, и в молдавском Нямецком монастрые, уже после смерти преподобного Паисия. Отец Василий духовно возродил обитель Белобережскую и, устроив ее внутренне и внешне, уклонился от бремени настоятельства ради подвигов уединенной и безмолвной жизни.
Еще прежде, в бытность старца в пустыни Белые Берега, обращались к нему за советом некоторые {359}из севских насельниц, теперь же Преосвященный Досифей [15] просил его за послушание пожить в Севском девичьем монастыре для духовного руководства сестрами.
Старец был кроток и добродетелен. От юности он старался удаляться от жен: не только беседовать, но и видеть их не хотел. Если же на пользу души и беседовал с ними, то голову приклонял к земле. Храня память о смерти и о Суде, считал себя землей и пеплом, худшим всякой твари, скота и даже бесов, и воздух осквернившим и опоганившим землю.
Преподобный называл себя бродягой, всегда отвергаясь своего мнения, а, начиная дело, кого-нибудь спрашивал: монастырского ли инока, крестьянина ли, или отрока, на пользу ли ему это будет. Услышав ответ, спешил так поступить, и даже страдания претерпеть за это.
Дух смирения господствовал в о. Василии, выказываясь во всех поступках его, в словах и взорах. Сестры севские очень любили старца,— многих он исцелил от тоски и от порабощающих их страстей, ибо провидел тайные помыслы. Бывал преподобный в обители много раз.
Монахиня Ангелина, ученица старца, об этих посещениях вспоминала так: «Все инокини, по божественной ревности, друг друга обгоняя, встречали его. Кто на колени и к ногам его припадал; кто старался прикоснуться к его одежде, некоторые подходили под благословение с непокрытой головой, другие висели на ограде, провожая взором старца.
Игумения и казначея, видя такую любовь и веру сестер, по навету вражию, вознегодовали неправедным {360}гневом на старца, запрещая ему давать советы и поучать. Они весьма досаждали старцу, укоряли его, называли бродягой и другой руганью поносили [16].
Но преподобный Василий, который имел смирение сердца и жаждал пить воду поругания от всякого желающего напоить его ею, не смущался. «Старец доблественно всё это терпел, благодарил, просил прощения и говорил, что он хуже беса. Епископу на озлобления от начальствующих не жаловался, но хвалил ему их любовь и благое учреждение внутренних порядков» [17].
«Сестры слезно молили старца не покидать их. Многих из его учениц за преданность оскорбляли, гоня из обители, причиняя разные скорби, а они, огражденные молитвами старца, были готовы умереть за него, до самой кончины соблюдая веру к святому подвижнику» [18].
Те сестры, которые имели доверие к старцу и получали от него великую дешевную пользу, часто и много страдали от игумении Паисии и казначеи, которые возненавидели старца и учениц его, делая им многие пакости. Отец Василий прорек начальницам:
— Если не покаетесь, и не перестанете бедных сестер гнать и не заботиться о спасении их душ, то Василий уйдет, а вы не найдете покоя в то время, и встретите злые дни! [19]
{361}Давая место гневу, старец отправился на Дон, не прекращая общения посредством писем.
Преподобный учил сестер искренности и полному откровению. Исправлял о. Василий и тех, кто без совета и руководства принялся за делание умной молитвы и повредился.
Не управляемые никем, падают словно листья. Но спасение — во многом совете [20]. «Прельстились те, которые, возложив упование на самих себя, сочли, что не имеют нужды ни в каком путеводителе» [21]. Сестры Севские, познав великую пользу откровения и отвержения самочиния, продолжали, когда могли, вопрошать старца. Он, как после и прп. Макарий, учил уповать не на одно только внешнее, но очищать от страстей внутренние скляницы души, самым усердным и тщательным деланием заповедей Христовых.
Учение кротчайшего старца дало впоследствии в душах обильные всходы. Деятельная борьба со страстями, прилежание к чтению Святоотеческих творений, приверженность к старческому руководству и связанному с ним молитвенному деланию возрасли в душах многих севских сестер и, словно ветрами, укрепились скорбями. Они и способствовали будущему процветанию обители.
Как и м. Магдалина, преподобный Макарий принял постриг в 1815 году. Тогда же Господь послал ему и наставника, — схимонаха Афанасия (Захарова). Постриженник преподобного Паисия, многоскорбный странник, живший до этого в Белых Берегах, он приехал в Площанск, здесь вывихнул ногу и вынужден был остаться. С собой о. Афанасий принес истинное сокровище – святоотеческие творения в переводе преподобного Паисия Молдавского, среди которых — впоследствии часто и с любовью цитируемые преподобным Макарием слова святых Исаака Сирина и Макария Великого.
Желая быть ближе к своему старцу, прп. Макарий в год рукоположения во иеромонаха перешел на {363} жительство к нему в келью. Здесь он оставался десять лет, в течение которых внимательным чтением, послушанием и последованием добродетелям духовного отца очищал свое сердце. В то же время о. Афанасий стал посещать Севский монастырь, сопровождаемый о. Макарием. Уже тогда [23] преподобного Макария знали многие сестры, в том числе и м. Магдалина, которой в письмах он передавал приветствия. Некоторые из сестер, несмотря на молодость о. Макария, почувствовали к нему доверие, стали задавать вопросы и получать ответы.
Старцы особенно поощряли сестер к чтению святоотечесих творений, как самому важному деланию, и исполнению прочитанного делом [24].
После смерти о. Афанасия [25] число вопрошающих о. Макария все увеличивалось; наконец, 30 января 1827 года Преосвященный утвердил его в должности духовника монастыря.
Как заботливый детоводитель ко Христу, старец не только писал письма, но и сам приезжал в обитель. «В келье монахини Олимпиады бывали умилительные беседы. Все сидели на полу у ног старца и внимали его поучению. Иногда певали: «На реках Вавилонских», а иногда: «Совет превечный». Хором управлял сам старец и воодушевлял к разумному вниманию словам, которые выражали преданность и любовь к Царице Небесной» [26].
{364}С этого времени преподобный никогда, даже и после переселения в Оптину Пустынь, не оставлял обитель своими посещениями, а переписка с Севскими сестрами умножалась из года в год. Были среди старцевых учениц и особенно усердные к добродетелям откровения и послушания, — они руководствовались советами отца от самого вступления в обитель до его смерти.
Среди них нельзя не упомянуть м. Досифею, в миру Дарью Михайловну Лыкошину [27]. Родилась она на Смоленщине, в благочестивой семье. Мать, Евфросиния, родная сестра преподобного Зосимы (Верховского), вышла замуж за отставного порутчика Михаила Богдановича Лыкошина, который в своем имении Григорьевском Вяземского уезда выстроил прекрасный каменный храм во имя Преображеня Господня с четырьмя зданиями богадельни. Еще один храм иждивением отца Дарьи Михайловны, в честь всех святых, был построен тогда же, в 1795 году, на кладбище, в полутора километрах от села.
Старший брат, Богдан Михайлович, также был храмоздателем. Сестра, Анна Михайловна, стала матерью будущей старицы Спасо-Бородинского монастыря схимонахини Сарры (Потемкиной). Дарья Михайловна, младшая дочь, в середине 1820-х годов была принята в Севскую обитель вместе с троюродной сестрой, Марией Ивановной Длотовской, будущей игуменией этого монастыря [28].
Сохранился рассказ одной из монахинь о событиях, сопутствовавших их приходу. «Марья Ивановна и {365} Дарья Михайловна приехали к нам по благословению известного старца Зосимы и других старцев, Рославльских пустынножителей. Когда въезжали они в город по Орловской дороге, то, еще спускаясь за рекой Морицей с горы, думали, что подъезжают к монастырю, так явственно видели перед собой большую церковь, подобную Киево-Печерской Лаврской, и за ее святыми воротами — собрания монашествующих, осеняемых Покровом Царицы Небесной. Они полагали, что такая роспись сделана живописно на ограде церковной, и благоговейно помолились на храм Божий и на святое изображение. Видели то же самое и слуги, которые были с ними, и также молились и удивлялись необыкновенной красоте монастырского здания. Потом видение скрылось.
Подъехали к монастырю и не верили глазам своим. Когда же вошли в церковь, то вдруг познали, что это им было знамение, чтобы искать здесь спасения душам своим. С радостью поклонились Молченской чудотворной иконе Божией Матери и остались в монастыре» [29].
С февраля 1826 года началась у м. Досифеи переписка с прп. Макарием, которая продолжалась в течение тридцати четырех лет и окончилась в 1860-м году со смертью старца.
Можно предположить, что Дарья Михайловна с самого начала поселилась в одной келье с сестрой Марией Ивановной и м. Магдалиной (Пономаревой), ибо преподобный Макарий, имевший обычай передавать приветствия сокелейным, в каждом письме к ней шлет им поклон. Как бы то ни было, но еще с {366}этого времени зародилось духовное содружество и единомыслие этих трех монахинь, — м. Досифея названа знавшими ее многолетней усерднейшей помощницей м. Магдалины (Пономаревой), и из писем можно видеть глубокую и искреннюю привязанность к ней.
С самых же первых дней, как образованная девица дворянского звания, она стала заниматься составлением бумаг и канцелярией; старец, служивший в миру бухгалтером, давал ей в этом советы. Он считал за лучшее вести дела самим, не нанимать постороннего человека, и тем избегать лишних встреч с противоположным полом [30].
Кроме советов о деле, в письмах этих лет преобладают советы о противоборстве восстающим страстям: «От таковой вашей печали [31], думаю, и уныние в Вас родилось, и страх, якобы что случится. Однако, прибегнем ко Врачу душ наших, с терпением, и смирением, и покорностью Его воле. Он исцелит и эту язву, а от терпения венец приобретается, и им искушается наша вера и любовь к Богу. Прочтите в четвертой части «Добротолюбия» у святого Кассиана об унынии и печали, там найдете для себя довольно врачевства» [32]. «Имейте смирение и познавайте свою немощь, снисходя им в ближних» [33].
{367}М. Магдалина в это время совершенствовалась в добродетелях. Предание монастырское обращает особое внимание на ее смирение и желание во всем быть последней. Началась и переписка с преподобным Макарием. Старец, поздравляя чадо свое с Пасхой 1828 года, счел полезным благословить ее обращаться со словом утешения к другим сестрам: «Утешайте и Вы желающих получить от Вас слово утешения в своих скорбях душевных, если и сами немощны. Просите Бога, да пошлет слово Свое, по вере и на пользу требующих, и не отриньте печальной души.
Мы все подвержены переменам и имеем нужду и рассуждении и подкреплении другого. Если будем уклоняться своим недостоинством, то вспомним, что Бог и недостойными действует, даже и бессловесными.
Только будем следить, чтобы говорить не ради тщеславия, а укоряя себя и зазирая, и прося Господа Бога, хотя бы ради пользы ближних и молитвами их помиловать и нас.
Итак, да вразумит Вас Господь понести немощи немощных, тогда и нашим немощам милостив будет Господь» [34].
В том же году в Площанскую Пустынь переселился преподобный Лев (Наголкин), и началось удивительное единомысленное дружество в Духе Святом двух старцев. С этих пор до смерти прп. Льва в 1841 г. они оба принимали отеческое участие в судьбе м. Магдалины.
{368}Добродетели матушки располагали к ней сестер, все они относились к ней с любовью и уважением. «Стремление быть всегда последней, — вспоминали они, — сотворило ее первой, ибо писано: всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе, вознесется (Лк. 14,11), и потому от пелен избранный и благодатью очистившийся этот сосуд благоволил Господь возвести на степень начальства, да не поставят светильник под спудом, но на свещнице и светит всем (Мф. 5, 15) [35].
Игумения Паисия уже достигла глубокой старости. Но когда в 1829 году исполнилось сорок лет ее управления Севским монастырем, а ей казалось уже необходимым как можно скорее сложить с себя эту тяготу, обитель постигло искушение, а вслед за ним — клевета и злоречие, которые вынудили заслуженную и всеми уважаемую старицу игумению Паисию спешно удалиться на покой.
Перед избранием новой матери для Богособранного стада Христова Преосвященный пожелал знать мнение сестер. Выяснить его он поручил духовнику обители, преподобному Макарию, в то время — иеромонаху Площанской Пустыни.
Зная кроткое и богоугодное жительство м. Магдалины, сестры единодушно избрали ее своей наставницей. Но она, по смирению и сознавая свою немощь и неопытность, устрашилась этого назначения, в тайне своего молила Господа избавить ее от этого великого избрания, от которого устранить ее просила духовника.
До времени Бог устроил по желанию сердца матушки, но Ему было угодно попусить ей пройти сквозь огненную печь скорбей и искушений, чтобы, испытанная ими, словно золото в горниле, она соделалась {369}причастницей духовных дарований, и, будучи сама искушена, могла бы протянуть руку помощи искушаемым.
Преосвященный, видя способность м. Магдалины к начальству и желая доставить ей опыт управления, поставил ее казначеей, а начальницей избрал пока старшую из монахинь, престарелую м. Евстолию, которая была возведена в сан игумении 21 ноября 1829 года в Орловском Введенском монастыре. Кроткая и смиренная старица никак не могла привыкнуть к своему новому положению. Еще шло следствие по делу, из-за которого была отстранена м. Паисия, жизнь отягощалась строгими предписаниями комиссии. Даже послушницы ходили за водой под караулом. По тем же предприсаниям, из монастыря удалили всех малолетних.
От жестких и властных вмешательств в дела родного монастыря игумения Евстолия скорбела до слез.
Тяжкая ноша легла и на плечи новоназначенной казначеи, м. Магдалины. С этого времени скорбные обстоятельства не прекращались вовсе, а все письма духовника, преподобного Макария так или иначе касались крестоношения.
«Спасение приобретается смирением и многими скорбями, без последних и смириться невозможно» [36].
«Милосердый Господь, врачуя немощи наши, посылает нам скорби, чтобы терпкостью их очищалась ржавчина наших грехов, чтобы, чувствуя их, не уклонялись к страстям, и так, пусть и нехотя, постепенно умирали для мира» [37].
{370}К трудностям послушания, при неустройстве в обители, добавлялось и недовольство новой казначеей. «Не оправдываю Ваших противников, — писал преподобный, — но желал бы им быть более благоустроенными и мирными. Если же этого нет, да и трудно восставить, что остается нам делать? Прибегать ко Иисусу и просить от Него помощи и разума, как миновать бурю этих смятений, но всегда стараться мыслью иметь себя последней из всех. Тогда придет от Бога решение на Ваши недоумения, или в мысль пошлет Бог, что сотворить, или в книге найдете пользу и развязку дела, или человеком наставитесь. Бог всегда призирает на смиренных, и им дает благодать, и вопиющих к Нему не отметает.
В чем же на Вас клевещут — это сущая несправедливость. Я уверен, что Вы и этого достоинства не желали, а потому будьте мирны душой, да еще и радуйтесь, вспоминая, сколько Христос, Царь славы, ради спасения нашего терпел неповинно. Мы же зачем отрицаемся спострадать Христу, да еще и будучи грешными?
И будьте уверены, что посылаемые скорби — знамение милости Божией к нам, почему и должны мы их принимать с благодарением.
Вы по своей должности делайте, как следует, во всем относитесь к N., а если на Вас и вознесут нечто нелепое главному начальству и за это чем-нибудь накажут или от должности удалят, — предавайте все воле Божией и не смущайтесь. Совесть Ваша чиста, — этого с Вас и довольно, а что некоторые порадуются или посмеются, тому не должно внимать, отдавая всякий случай на волю Божию» [38].
{371}В мае 1831 года Севск посетила холера, которая унесла и жизнь игумении Евстолии. Ее начинания остались незавершенными: не могли закопать даже рвы, выкопанные для расширения территории. Монастырская ограда была разобрана. В дни эпидемии и карантина обитель наполнилась тревогой, скорбью и унынием. Надежду на медицинские средства того времени возлагать не приходилось: самым эффективным из них считалась сладкая ртуть, стертая в порошок с аравийской камедью.
Скорбные сердца изливались в молитве пред чудотворной иконой Молченской. Не было ни одного случая, чтобы помощь усердной Заступницы не ускорила на пользу: одни выздоравливали, другие спокойно готовились в неизбежный путь, оставляя Ее покрову тех, кого им трудно было покинуть.
Наконец, холера миновала. В дни, когда карантин был снят, и дальние родственники спешили навестить друг друга после долгой разлуки, прибыла из Ельца в Орел престарелая монахиня Македония. Родом из малороссийских дворян, города Глухова Черниговской губернии, ослабевшая здоровьем в должности казначеи Знаменского девичьего монастыря, она просила Владыку Никодима разрешения уйти на покой и поселиться в Севске, где полагала начало монашества.
Преосвященный, который сам отличался строгостью, остался доволен направлением духа м. Македонии, и вместо увольнения назначил игуменией Севской обители. Сколько ни отказывалась она, сколько ни ссылалась на старость, Владыка остался непреклонен: на первой же службе возвел ее в сан игумении и отправил в монастырь, строго наказав бдительно следить за порядком и исправлением нравов. Следом полетел указ Орловской духовной консистории от 9 сентября 1831 года о произведении {372}во игумении монахини Македонии и вручении ей монастыря в управление.
Суровый вид и неласковое обращение новой игумении лишь увеличили в сестрах скорбь и сокрушение духа. Понуждая себя повиноваться власти, установленной Богом (См. Рим. 13, 1), они стали осознавать вину в умножении скорбей своих.
Для казначеи монахини Магдалины также началась новая полоса испытаний. В чем они заключались по внешности, можно лишь предполагать, но монастырское предание повествует, что было матушке в это время «тяжко и почти неудобоносимо в послушании. На нем она потеряла здоровье и в изнеможении просила у Преосвященного Никодима увольнения, на что он не соизволил [39].
Заботы игумении Македонии сосредоточились на устройстве каменного входа в верхнюю церковь и возведении монастырской ограды, начатой ее предшественницей ради добавления нового ряда келий.
Обращение м. Македонии с сестрами оставалось столь же суровым, а более всего строгость отражалась на ближайшей сотруднице, казначее Магдалине.
Преподобный Макарий, который в это время сопровождал Преосвященного Никодима в Санкт-Петербург, и в дороге, и по возвращении не оставлял скорбящую наставлениями о терпении досады креста.
«Не думай, чтобы нашедшие на тебя ныне скорби были от гнева Божия, но полагай, что от любви, чтобы, очистив ими тебя от грехов, если какие имеешь, привлечь к Себе, и на правый путь наставить [40].
{373}«Вес скорбей отягощается на нас по нашему устроению. Если мы имеем смирение и принимаем их, хоть и с болезнью, но себя обвиняя, понемногу приходим в любовь к ним, особенно, если еще приводим на память Спасителя, Который невинно претерпел такие страдания. Если и мы терпим — бываем общники страданий Его, если же, напротив, укоряем других и малодушествуем, они бывают для нас еще тягостнее» [41].
«На всякое искушение победа — самоукорение» [42].
«Подвизаясь по заповеди и видя свою немощь, более и более смиряйтесь, просите Бога послать Вам помощь не врагов победить, но нести с благодарением скорби от них, — это есть путь святых, которым они прошли и нам оставили образ» [43].
С удалением преподобного Макария в Оптину Пустынь в январе 1834 года, письменное общение с чадами продолжалось, приезжал он и сам, а впоследствии говорил о Севском монастыре: «Более половины мне там известны».
Игумения Македония между тем всё более и более ослабевала; 14 мая 1835 года, напутствованная Таинствами, она мирно скончалась, пробыв Севской настоятельницей около четырех лет.
После ее кончины предписано было управлять монастырем казначее монахине Магдалине и ожидать дальнейших распоряжений.
Но вот пролетело лето, а Преосвященный всё медлил с решением о назначении новой игумении. Мать Магдалина тем временем продолжала начатые постройки.
{374}Преподобные Макарий и Лев писали м. Досифее: «Достопочтеннейшей матушке казначее Магдалине свидетельствуем наше почтение. Мы знаем, что ей трудно ныне во управлении; Господь да поможет ей, и да даст вам добрую начальницу. Жаль, если падет этот жребий на нее, чем она не избежит печалей, но еще усугубятся как внешние, так и душевные. Надо дать ответ за вверенные души. Но да будет во всем этом воля Божия» [44].
Наконец, в первой половине сентября, матушку вызвали в Орел для возведения в сан игумении, но оно откладывалось со дня на день.
Знаком Божьего милосердия назвал преподобный Макарий получение указа о назначении 8 сентября 1835 года, в день храмового праздника обители Рождества Пресвятой Богородицы. Поставление совершилось 22 сентября, в крестовой церкви при архиерейском доме. Помощницей определена была новая казначея, монахиня Магдалина (Длотовская), кротостью и образом мыслей единонравная новой начальнице. М. Досифея осталась помощницей по канцелярской части. Всякое сердце, неравнодушное к Севскому монастырю, исполнилось радости.
«Наконец пал жребий на Вас избрания Божия, — писал преподобный Макарий, — быть наставницей и путеводительницей Христова стада словесных овец и невест Христовых. Мы Вас всеусердно поздравляем с таковым возвышением и желаем, да ниспошлет Вам Господь дары Святаго Своего Духа, наставляющие, вразумляющие и укрепляющие Вас {375}в прохождении многотрудного этого возложенного на Вас поручения и да исполнит Господь сердце Ваше страхом Его, который может уклонить Вас от сетей сопротивника, ибо на этом пути скрыто множество сетей, о которых ныне не время говорить подробно.
Пасите стадо Христово по воле Его. Прежде Вы о себе только обязаны были дать ответ Богу, а теперь о всех сестрах спросится с Вас. Берегитесь увлекаться любоначалием, честолюбием, и другими подобными страстями, помрачающими ум и сердце, не предавайте им самовластия. Прощайте и простите враждовавшим и враждующим против Вас, чтобы и своим долгам получить прощение.
Посвящайте избыток времени после богослужения чтению книг Отеческих, которыми можете руководствоваться в прохождении Вашей должности; в особенности прочтите св. Иоанна Лествичника «Слово к пастырю», помещенное в конце его книги [45].
Верные помощницы также получили благословение на новое служение: «Достопочтеннейшая по духу дочь, мати Досифея! Матушку игумению Господь призвал без ее происков, а значит, силен и помочь при старании ее. И Вы помогайте матушке и облегчайте ее тяготу. Хотя, с одной стороны, и была она представляема Владыке в черном виде, но я слышал, что о. Анатолий много способствовал к отражению его хорошей репутацией. Но главное дело — звание Божие. Не без Промысла Божия она шесть лет была под игом тяжкого креста при двух игумениях; {376}потершись таким образом, должна знать чужие немощи, и при помощи Божией право править врученной ей паствой, хотя и не может быть это без труда. Но определение Божие исторгать в поте лица терния из сердца своего и ближних, должна исполнять»[46].
Не без плача приняла матушка Магдалина бремя начальства, ибо боялась и страшилась тяготы игуменства. По единодушному свидетельству всех очевидцев, со вступлением ее в управление, благодать Божия осеняла обитель, и в ней воцарились мир, тишина и благоденствие.
Письменное общение со старцами продолжалось, приходили ответы и на вопросы о внутреннем и внешнем устройстве. Утешая в скорбях м. Магдалину, они побуждали к поддержке ее и помощниц: «А нам позаботиться нужно и о себе, — писали они м. Досифее, — и о своем устроении, почаще вникать в себя, сопротивляться страстям, с ближними умиротворяться, и носить их немощи, и прощать против нас прегрешения, если хотим, чтобы и нам отпущены были грехи. И так как Вы находитесь в близком отношении к матушке игумении, и известно нам по прежнему вашему расположению, что Вы во многом подаете ей совет, то смотрите, чтобы пылкостью Вашего характера не сделать иногда какого проступка против ближнего, за что после много надо будет приносить раскаяния, а может быть, достанется и пострадать»[47].
{377}Деятельное служение сестрам в новом послушании игумении матушка начала с того, что обратила внимание на тесноту храма, который уже не вмещал сестер. Их число всё увеличивалось, ибо многие стремились под материнское покровительство м. Магдалины.
Церковь была двухэтажной, — матушка намеревалась пристроить по два придела в каждом из этажей. Денег на это с первого взгляда взять было негде, долг обители насчитывал 500 рублей ассигнациями. Но она не оставила своего желания, а возложила всё упование на Господа, Который сказал: Ищите прежде Царства Божия, и это всё приложится вам (Мф. 6, 33). Веровала она несомненно, что Он благословит и смиренный труд ее, и пошлет необходимые средства Ему известными способами. По вере и сотворил ей Господь.
С благословения Преосвященного Никодима и по совету старцев в июне 1836 года м. Магдалина приступила к делу, и Господь стал посылать всё нужное.
«Постарайтесь приниматься за дело: просите Владыку. И на первый раз хотя бы где и в долг взять в какой-нибудь церкви, с позволения архиерея это нередко бывает» — писали старцы [48], наставляя не малодушествовать [49], давая советы относительно покупки нужных материалов и продажи излишков [50], посылая жертвователей, подсказывая, как и где лучше собрать средства, и прося уведомлять о ходе святого дела.
{378}Удивительна была любовь сестер к матушке: желая доказать ей свое усердие, они трудились на постройке храма день и ночь, как муравьи, вычищая землю и камень. Остатки строительного мусора, который не удавалось вывезти на лошадях, выносили немощные старицы и юные послушницы, горевшие преданностью новой начальнице. И сама она подавала пример христоподражательного смирения и послушания, участвуя в самых тяжелых работах.
К лету следующего года строение было вчерне закончено, оставалось отштукатурить его, сделать новые иконостасы и покрасить крышу. На это требовалась немалая сумма, и Преосвященный разрешил ходить по городам со сбором.
На вопросы м. Досифеи обо всех работах старцы отвечали до самого окончания строительства: о печах, требующих меньшего количества дров, извести и алебастре, укреплении потолка, чертежах иконостасов, времени штукатурных работ и, конечно, о том, как в неизбежных при многих заботах огорчениях и смущениях сопротивляться страстям, мыслить и действовать богоугодно.
Матери Магдалине они писали: «При хлопотах о наружном украшении видимого храма более заботьтесь об устройстве внутреннего Вашего и сестер Ваших храма: Вы храм Божий (1 Кор. 3, 16) [51].
Вообще многие очевидцы говорят, что Бог благословил управление м. Магдалины необыкновенным счастьем. Со всех сторон стекались желающие {379}поступить в монастырь и многие приносили значительные пожертвования.
Труды истинно евангельского самоотвержения м. Магдалины приносили плоды добродетелей, прежде всего — в зрении греха своего и немощи, которую она с искренностью исповедовала старцу: «Вы, описывая чужие немощи, — отвечал он ей, — не таите и о своих. Да, надо позаботиться и о них, и особенно потому, что дела Ваши — живые слова для вверенных Вам сестер, во всех отношениях, как в добрых, так и в худых. Пример начальников, как бы на воске, напечатлевается на нравах подчиненных. Христос делал и учил (Деян. 1, 1), и тот, кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном (Мф. 5, 19). Зазирая себя и мыслью, и словом, надо и на дело понудить себя, а там и помощь Божия явится.
А более всего нужно помнить церковь Божию и понуждать себя на соборное богослужение. Верно, и сестры тому же последуют, как и в противоположном случае не упустят, извиняясь не только слабостью, но и Вашим молчанием. Ели же Вы на страже стоите, то видите старательных и ленивых, и последних возбудите пастырски Вашим гласом. Помните слово Божие, сказанное пастырям: Сын человеческий! Я поставил тебя стражем дому Израилеву, и взыщу от рук твоих кровь погибших овец (Иез. 3; 17, 18) [52].
Матушка Магдалина ко всем была милостива. О благости, доброте и любви ее говорят многие современники: «Бывая, по апостолу, всем вся, — {380}вспоминают чада, — матушка всем была доступна, и, принимая на себя нужды каждой, каждой служила со всем усердием веры. Не было в ней лицеприятия, но нищие и богатые, знатные и юные — все одинаково приходили к ней и обретали мать милостивейшую и заботливую о душах попечительницу. Келлья ее была прибежищем всем скорбящим и терпящим напасти, и никто не отходил от нее безутешным.
Нередко, особенно в последний год жизни, выходила она сама из кельи посетить тех больных, которые не могли прийти к ней сами. Она была непоколебима среди колебаний, несовратима среди превратностей, — словно скала, которая при ударах ветров и волн стоит незыблемо и сокрушает их.
Богатая высокими качествами души, могла ли она укрыться от славы? А она всюду неслась о ней, так что девицы, желающие уневестить себя нетленному Жениху Христу, стекались под богомудрое материнское правление ее со всех сторон, и число их дошло уже до трехсот. Несмотря на тесноту обители чадолюбивая мать, по гласу Господню: Приходящего ко Мне не изгоняю вон (Ин. 6, 37), не отвергала никого, но с любовью объединяла всех, пася многочисленную паству тихо и безмятежно в духе кротости и смирения» [53].
Именно в это время в Севск пришли многие чада преподобного Макария, среди которых — и упомянутые в настоящем сбонике: м. Макария, будущая начальница Троекуровской общины, в миру – дворянка Мария Александровна Домогацкая, родные племянницы старца Александра Глебова {381}(в монашестве Афанасия) и Варвара Иванова (в рясофоре Мелания, в монашестве Магдалина).
«В Севске более половины мне известны [54] — не скажу, что свято живут, но желают спастись и находятся в подвиге против страстей; побеждаются и побеждают, падают и востают, познавая свою немощь, и надеясь не на свои дела, а на Божие милосердие» [55].
Нельзя не привести и свидетельства монастырского священника о. Петра [56]: «Она оживотворяла всех в этой обители своей горячайшей любовью и одушевляла искреннейшей сердечной добротой. Она все дни и минуты бытия своего посвящала единственно созиданию и благоустроению мирного этого убежища. Она не щадила ни сил, ни трудов, ни спокойствия для блага врученного ей от Бога духовного этого стада.
Первейшим предметом ее деятельности было украшение и благолепие храма, который доведен ею до возможно цветущего состояния, главнейшей своей обязанностью считала она неусыпно заботиться о духовном устроении и благосостоянии всех, от первой и до последней сестры, вверенной ее попечению, и в этом отношении была беспримерна, ибо умела со всеми разделять и для всех облегчать тяготу трудов и подвигов духовных, умела всех успокоить и {382}благоустроить; ангелоподобная душа ее умела каждой влить утешение и отраду по мере утомления на скорбном поприще многотрудной жизни иноческой.
И чем же она этого достигала? Не гневом и строгостью, но глубочайшим смиренномудрием и миролюбивой кротостью, ибо гневаться и сердиться было почти выше сил ее. И воистину она была здесь и мудрая правительница, и миролюбивая наставница, а еще более — сердобольнейшая, нежнейшая мать для всех, и дышала ко всем чистейшей, небесной, божественной любовью. И тем обитель весьма много, при помощи Божией, усовершилась и возвысилась» [57].
Жизнь матушки, исполненная уже духовных плодов, подходила к концу.
В письмах последних лет старец, кроме непрестанного терпения скорбей, вновь и вновь возвращается к наставлению в столь любезной ему добродетели смирения: «Пишете, что в Вас нет ничего доброго, кроме зла: сердиты, нетерпеливы и прочее. Повседневное испытание в этом себя и зазрение подадут Вам силу к исправлению и несению немощей ближних [58]. «Наше дело — смиренно повергнуть себя мысленно перед всеми; и молитв ради сестер, спасающихся под Вашим кровом, и пользы ради их, помилует и Вас Господь» [59].
Поздравляя м. Магдалину с Пасхой 1848 г., батюшка пророчески вопрошает: «Кого из нас сподобит {383}Господь в будущем году праздновать этот праздник?»[60]. До следующей Пасхи матушка и вправду не дожила.
Тем временем к Брянску и Орлу всё ближе подбиралась новая волна холеры. В июле от нее скончался настоятель Белобережской обители, архимандрит Моисей. Участились смертные случаи в Севске.
«Глас Божий вещает нам явственно, отходящими от нас скоро, — писал батюшка м. Досифее, — что и мы смертные, и не имеем воли во времени; только настоящая минута в нашей воле, которая нам дается на покаяние наше и исправление» [61].
Смерти и постоянные болезни сестер принесли смущения и волнения. «Надо мужествовать, — наставлял преподобный, — и друг друга укреплять, не падать духом и предавать себя воле Божией. Да будет власть Его над нами! [62]
Двадцать четвертого августа заболела и матушка Магдалина, приняв извещение, за два дня до этого виденный сон, который окончился словами: «Магдалина! Помни час смертный!» [63]
В шесть часов утра, после Причащения больной, сестры собрались в храм на соборный акафист, и коленопреклоненно молились о сохранении жизни их матери. Вопли и воздыхания оглашали церковь, {384}диакон от слез не мог возглашать ектении, священник служил с рыданиями.
После вердикта доктора о том, что надежды нет, м. Магдалина, терпя боли и жестокие судороги, не пожелала более пользоваться медицинскими средствами. На уговоры сестер она отвечала:
— Я не желаю доктора, Господь — мой Помощник и Целитель души и тела, на Него возлагаю все упование мое!
При соборовании, несмотря на возобновившиеся судороги, матушка была в совершенно чистой памяти.
Мучения усиливались; больная безмолвно переносила их, прося только пить и глядя на принесенный в ее келью Молченский образ Царицы Небесной.
Тем временем весть о болезни м. Магдалины разнеслась по городу. Севские купцы и граждане обступили доктора:
— Озолотим тебя, — говорили они, — только помоги нашей матери и воскреси ее! [64]
К ночи страдания увеличились. Больная металась, не могла уже говорить и не находила себе места. В минуту смерти она вздохнула, улыбнулась, и душа ее отлетела.Обитель погрузилась в плач над гробом матери.
Двадцать шестого августа, близ придела святой великомученицы Варвары, м. Магдалину похоронили. Сердечное слово над гробом почившей сказал монастырский священник, о. Петр.
«Что же теперь она? Лежит во гробе сем, безгласна и бездыханна! Ее чело, сиявшее всегда кротостью и радушием, — закрыто; очи, взиравшие на всех с отрадой и утешением, — померкли; уста, оживотворявшие всех сладчайшей беседой, — запечатаны {385}смертью; и само сердце, пылавшее всегда и ко всем любовью, — охладело. Кратко сказать, она для жизни сей более не существует. Любимая ею обитель лишилась в ней бесценного сокровища, преданные ей сестры потеряли нежнейшую мать свою, и мы, недостойные пастыри и служители храма сего, едва ли обрящем того, кто превзошел бы почившую в отношении к нам постоянными благожеланиями и усерднейшей чистейшей любовью. Почему и кончина ее для всех плачевна, горестна, и неожиданное ее отшествие от нас поразило всех неизъяснимой скорбью.
Но да не скорбим, братия и сестры, как прочие, не имеющие надежды (1 Фес. 4, 13). Все мы были свидетелями боголюбезных качеств ее души , все зрели протекшую в смирении, любви и подвигах духовных богоугодную жизнь, и все знаем, что она жила всегда в Боге и для Бога, а потому веруем, и воистину веруем, что она отошла от мира сего с истинным достоянием к Отцу Небесному, и переселилась от земных трудов своих на вечное успокоение и блаженство.
Итак, утешимся сими радостными мыслями и успокоим скорбные сердца свои, и вместо слез и воплей помолимся лучше со всей горячностью сердца о упокоении души ее в селениях Небесных! [65].
Из скита Оптинского, из сердца, в котором печаль растворялась радостью, преподобный Макарий поспешил написать неутешным чадам своим: «Оплакивая здешнее лишение и отшествие от нас матушки игумении, мы должны укреплять себя верой, что воля Божия была на это, чтобы теперь принять ее {386}от скорбной жизни к вечному покою, в чем не имеем никакого сомнения.
Кротость ее, терпение, смирение, любовь ко вверенным ей сестрам и попечение о спасении их, при том же скорби, какие она переносила, которые отчасти и мне известны. И просто была она на кресте, при чести игуменства. И, верно бы она променяла его на тесный уголок безмолвной, уютной келейки, и мнимые наслаждения — на простые щи и кусок хлеба.
Но не так благоволил Господь, а угодно Ему было тесным путем скорбей невольных ввести ее в блаженную вечность!
Она, матушка наша, получит милость Божию, будет молиться и за вас, чад своих. (Горе мне, грешному! Вас утешаю, а у самого — слезы радости о блаженстве ее.) И вы утешьтесь, оплакивая свое сиротство. Она с вами невидимо пребывает, и останки ее не унесли от вас далеко, а близ вас могилка ее. В минуты скорбей прибегайте к ней, и Бог дарует вам отраду. Она теперь избавилась здешних скорбей, и блаженной кончиной переселилась в вечность, ликует там с праведными.
И печаль, и радость попеременно сменяются! Вспомню о лишении ее, и сиротстве обители и вашем, — скорбь наполняет сердце. А о том, что она получила свободу от тяготящих ее скорбей, и ныне упокоевается, нельзя не ощутить духовной радости.
Блаженна ее кончина, и звездный венец, над кельей ее виденный, есть явное знамение Божия к ней милосердия!» .
Составила монахиня Макария
1. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Л. 195 об.
2. Записанное в том же жизнеописании.
3. Там же, лист 169, об.
4. Очерк Севского девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии//Орловские епархиальные ведомости, год девятый. Орел, 1873 г. С. 72.
5. Позднее 1612 года, то есть литовско-польского погрома.
6. Очерк Севского девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии//Орловские епархиальные ведомости, год девятый. Орел, 1873 г. С. 118.
7. Там же, с. 84.
8. Там же.
9. Там же.
10. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря // НИОР ФГБ. – Ф. 214. Опт. – 224. л. 197.
11. Своекоштная: такая, где, в отличие от общежития, каждый — на собственном коште (содержании).
12. Там же, лл. 198 – 198 об.
13. Там же, п. 198 об. – 199.
14. Очерк Севского девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии // Орловские епархиальные ведомости, год девятый. Орел, 1873 г., с 114-115.
15. Ильин, с 26 октября 1798 по 4 июня 1817 г. — епископ Орловский и Севский.
16. Ангелина, монахиня. Житие старца Площанской Пустыни строителя Белобережской Пустыни Василия (Вл. Тим. Кишкина). 2-я пол. XIX в. // ОР РГБ. Ф. 214. Опт-284. Л. 105 об – л. 106.
17. Сноска: Там же. Лл. 106 – 106 об.
18. Сноска: Там же, л. 106 об.
19. Господь, по милосердию Своему, послал обеим тяжкие целительные скорби. Многие годы спустя м. Мариамия, ближайшая помощница м. Паисии, жалела, что не следовала наставлениям старцев, особенно в делании молитвы: «Я не умею так действовать умом, как учили старцы, особенно о. Василий, — говаривала она. — Я была молода и не понимала своей пользы». Кроме того, существует свидетельство паломников, что прп. Василий, схимонах Афанасий (Захаров) и преподобный Макарий позднее одновременно посещали Севскую обитель, что может указывать на примирение м. Паисии к преподобному Василию. Исходя из жизнеописаний трех старцев, это могло происходить с 1817 по 1824 годы, когда о. Афанасий с прп. Макарием подвизались в Площанской Пустыни, а прп. Василий — в Глинской, откуда ему могло быть удобно навещать их или Севск.
20. В слав.: Имже несть управления, падают, аки листвие, спасение же есть в мнозе совете (Притчи 11, 14).
21. Прп. Иоанн, игумен Синайской горы. Лествица. Слово 1. Пар. 7 с. 22.
22. Письмо к монахине Магдалине и Александре Севского монастыря, 1820 г. – ОР РГБ, Ф. 213, к. 103, ед. хр. 50.
23. То есть еще до 1825 года.
24. Очерк Севского Троицкого девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии. // Орловские епархиальные ведомости за 1873 г., с. 118.
25. Скончался 17 октября 1825 г.
26. Очерк Севского Троицкого девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии. // Орловские епархиальные ведомости за 1873 г. С. 198.
27. В разных источниках фамилия читается по-разному: Лыкошина, Лыкашина, Лыкшина.
28. Год поступления м. Магдалины (Длотовской) указывается 1826-й, а в обитель они пришли вместе с м. Досифеей.
29. Очерк Севского Троицкого девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии.// Орловские епархиальные ведомости, Орел, 1873 г., с. 118 – 119.
30. Письмо к Дарье Михайловне Лыкашиной от 26 декабря 1829 года.// Собрание писем преподобного Макария Оптинского к мирским особам. Т. 2. К – С. С. 146.
31. Здесь речь идет о деле о выселении из монастыря сирот.
32. Там же, с. 146.
33. Там же.
34. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с 1 — 2.
35. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. 224. Л. 199 об.
36. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с 2.
37. Там же, с. 2 – 3.
38. Там же, с. 3 – 4.
39. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. 224. Л. 200 – 200 об.
40. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине от 5 февраля 1832 г.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с 5.
41. Там же, с. 6.
42. Там же, письмо от 2 мая 1832 года, с. 10.
43. Там же, письмо от 2 мая 1832 года, с. 10.
44. Письмо преподобных Льва и Макария монахине Досифее (Лыкошиной) от 2 июля 1835 г. // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
45. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. — с 13 — 14.
46. Письмо преподобных Льва и Макария монахине Досифее (Лыкашиной) от 25 ноября 1835 года. // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
47. Письмо преподобного Макария монахине Досифее от 25 ноября 1835 г. // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
48. Письмо прпп. Льва и Макария монахине Досифее (Лыкошиной) от 20 декабря 1836 г.// НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
49. Там же, от 27 марта 1837 г.
50. Там же, от 17 июля 1837 г.
51. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине от 11 августа 1837 г.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. — с 18 — 19.
52. Письмо преподобного Макария к игумении Магдалине от 7 апреля 1842 г.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 21.
53. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Лл. 201 об. – 202.
54. То есть более ста пятидесяти человек, ибо со слов самого старца в это время в обители подвизалось около трехсот сестер.
55. Письмо преподобного Макария Марии Александровне Домогацкой от 10 июня 1844 года.// Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 4. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 64.
56. Произнесено по смерти м. Магдалины в присутствии всех сестер, свидетелей ее жизни.
57. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Лл. 206 об. – 207 об.
58. Письмо преподобного Макария игумении Магдалине (Пономаревой) от 31 декабря 1846 года.// Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 28.
59. Там же.
60. Там же, письмо от 20 апреля 1848 г. С. 30.
61. Письмо м. Досифее от 17 июля 1848 г.
62. Там же.
63. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Л. 211 об.
64. Там же.
65. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. Листы 217 об. – 218.
66. Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 3. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 14 — 15.
Опубликовано: «Смирение заменяет всё». Письма прп. Макария Оптинского о духовной жизни. Сборник. / Сост. мон. Макария (Игнатьева), Марина Алешина. — М.: 2015. — с. 350 — 386. В фигурных скобках — страницы публикации.
 |
| Севский Троицкий девичий монастырь. Архивное фото |
{351}Отец Марии, гражданский служащий, имел сначала немалое состояние, но внезапно лишился его и пришел в крайнюю нищету, так что оставил обжитое место и стал скитаться по губерниям, чтобы пропитать трудами рук своих семейство, где, кроме Марии, был еще сын Козьма и дочь Пелагея.
Предание Севского монастыря [2], свидетельствует, что Мария в семье была не любима. Как бы то ни было, но в крайнем бедствии родители отдали шестилетнюю дочку на воспитание дедушке, священнику сельца Осотского Орловской губернии, и с тех пор никак не участвовали в ее судьбе.
Невдалеке от Осотского, в двадцати километрах к западу, стоял Севский девичий монастырь. Здесь подвизалась монахиня Порфирия, тетка Марии, родная сестра отца, которую девочка стала навещать, а иногда и гостить в обители. М. Порфирия привязалась к племяннице всей душой и старалась возжечь в ней искру любви к иноческой жизни. Но еще находили на Марию в обители грусть и тоска, еще не могла она жить там, а начинала скучать и проситься домой. Так минуло года четыре. В десять лет Мария сама стала проситься остаться в монастыре, где в то время жили ее сверстницы.
Тетушка радовалась и воздавала теплые благодарения Господу, Который внял ее молитвам и приклонил сердце племянницы к стезе монашеской.
С благословения Начальницы, игумении Паисии, которая, однако, еще сомневалась в перемене чувств Марии, она вступила на монастырское поприще, и, по слову сестер обители, «с этого времени, силою действующей в ней благодати, подвизалась подвигом {352}добрым, пребывая в скорбях, теснотах, убожестве и всякого рода злостраданиях ради любви Христовой» [3].
История Севского Троицкого монастыря известна, по преданию [4], со времени перенесения в него из города Путивля Молченской иконы Божией Матери. Этот образ явился на огромном пустынном болоте Молче в 1405 году, в лесистых дачах Софрониевой Пустыни. Судьбами Божьими Царица Небесная избрала для пребывания этой иконы Севск. Спасаясь от Литовского погрома, монахини Путивльского женского монастыря принесли образ сюда, здесь остались и сами[5].
 |
| Молченская икона Пресвятой Богородицы |
Упразднив другие женские обители уезда, Севской Екатерининские штаты высочайше дозволили быть, и считаться третьеклассной. На деле это означало, что, помимо различных ограничений и неудобств, официально разрешалось в нем жить восемнадцати монахиням, включая игумению, но не более. Скудное содержание начислялось только на них. Утопические эти распоряжения не могли {353}согласоваться с реальной жизнью, а последствия их оказались крайне скорбными и тяжелыми.
Несмотря на близость города и тракта из Киева в Санкт-Петербург, монастырь стоял на удобном месте. Выгодное соседство обещало будущее процветание: по левую сторону простирались Рославльские и Брянские леса, столь любимые пустынниками, а невдалеке стояли обители, славные подвижниками: Путивльская, Оптинская, Софрониевская, Белобережская, Глинская, Площанская и Свенская.
 |
| Страница рукописи работы Севских сестер |
В 1779 году в настоятельницы обители возведена монахиня Паисия, уроженка Черниговской губернии, из мещан, сорокавосьмилетняя. Ближайшими помощницами ее стали монахиня Маргарита (Оболенская) и монахиня Мариамия.
Игумения Паисия охотно исполняла общие послушания, имела крепкое телесное здоровье и добродетель трудолюбия, которым поощряла к деланию других. Если случалось ей заметить монастырские {354}мостки не подметенными, или нужду в воде для церкви и келлий, она сама, без лишних слов, бралась за веник и начинала мести или спешила с ведрами по воду. Такой пример действовал сильнее слов и внушений, — сестры старались, чтобы их оплошность и нерадение не заставляли игумению выполнять их работу.
О порядках в обители сохранились такие воспоминания: «Ни одна из монахинь не смела нарушить монастырской заповеди или вмешаться самовольно в другое послушание. Скромность и молчание были лучшим украшеним. Некоторые решительно держали себя так, как будто их нет в монастыре: ни рассказов о себе, ни расспросов о других от них никогда не было слышно. Вместо этого, по монастырскому преданию, дело было в руках, а молитва — на устах. Выходя из церкви, шли, не останавливаясь, каждая в свою келью, а там продолжали хранить молчание с богомыслием, давая совершенный покой друг другу»[7].
В среду и пятницу монастырские ворота не отпирались, кроме одной калитки близ церкви. Тут постоянно дежурила вратарница, которая могла возвестить, если кому-то было нужно о чем-нибудь спросить в монастыре»[8].
Но, в согласии с духом времени, уважались и телесные наказания. Их считали весьма действенными; усиленные телесные подвиги также приветствовались в монастыре[9].
{355}Поступив в обитель, Мария поселилась в келье своей тетки, монахини Порфирии, где жили еще три монастырских сестры и две отроковицы, ровесницы Марии. Старицы были простого нрава. В келье царило согласие: «Воистину благодать Божия пребывала в этом обществе, соединенном во Христе, — несмотря на то, что враг сильно восставал на них, стараясь разрушить божественное единодушие. Твердыней самоукорения и смирения они низлагали козни его, а мир и любовь, содейством Святого Духа, пребывали с ними ненарушимо»[10].
Вообще вся обитель жила в тесноте, потому что была своекоштной [11], а к этому вела вся система монастырских штатов: землю, которой можно было бы прокормить сестёр, отняли, из ста насельниц (впоследствии — трехсот) государство отпускало денег лишь на семнадцать. Приходилось довольствоваться собственным содержанием, перебиваясь, как кто мог. Каждая келья, то есть отдельный домик, который тоже часто устраивался на свои средства, имела старшую, которая отвечала за всех перед начальством. Иногда таковую старшую именовали старицей и поручали ей новоначальных, которых и поселяли к ней в келью.
Домики буквально лепились друг к другу. Чтобы поставить сруб, многие договаривались с благодетелями о его покупке, но в такой тесноте с трудом отыскивали между кельями новое место.
С м. Порфирией проживало шесть человек, которые здесь же и питались. В обычае была общая {356}молитва, на которую вставали в полночь. Не разбуженные из жалости, сильно печалились и огорчались, что пропустили пору предстояния перед Богом.
Все, знавшие м. Магдалину, в том числе и преподобный Макарий, главной добродетелью ее считали и называли любовь, которой впоследствии она согревала многие души. Но основание добродетелям полагалось еще тогда, в самой юности и новоначалии. В преклонных летах матушка признавалась, что от природы имела горячий и самолюбивый нрав, ей приходилось прилагать усилия и содействием Божией благодати сопротивляться страстям. Тетка, желая девочке истинного блага и спасения, помогала ей в этой борьбе — при искушении, или укоснении в ссоре, лишала еды до тех пор, пока Мария не склонялась к примирению.
По свидетельству сестер, матушка стяжала божественное смирение и кротость, тем более достойные похвалы, что явились плодом многих и долгих подвигов.
«Тихо и безмятежно провела Мария отрочество, под мудрым и бдительным окормлением тетушки. Но в шестнадцать лет она её лишилась, и, как сирота, встала на путь скорбей и злоключений, которые казались еще чувствительнее от одиночества, ибо юная подвижница шла спасительной стезей одна, без матери и искреннего друга. Но ангельским смирением своим и благонравием она невольно привлекала к себе сердца, а горячим произволением сами скорби обращала в источник веселья. Душа ее, стремясь ко спасению, очистилась терпеливым ношением креста и стала впоследствии сосудом избранным и вместилищем Святого Духа»[12].
{357}В это время Мария проходила послушание мостовщицы, то есть дворника, и исполняла его с любовью. Убирая снег в монастыре, она до утрени успевала еще и расчистить задворки у престарелых монахинь, и натаскать им воды, следуя заповеди Христовой: Кто хочет быть первым, будь из всех последним, и всем слугою (Мк. 9, 35)». Никто не спрашивал имени тайного благодетеля, но все благословляли в душе христоподражательную Марию.
Вскоре после кончины м. Парфирии Марию покрыли рясофором с наречением имени Магдалины. Приняв жертвенный образ монашеского чина, она достойно следовала за Христом, проводя жизнь скорбную и многотрудную. Никто более нее в монастыре не терпел такой нужды, тесноты, обид, уничижений и всякого рода злостраданий. Свой крест она несла с удивительным смирением и благодушием, имея в сердце светильник веры и любви ко Господу, все принимая от Его Отеческой руки с детской покорностью. Потому скорби стали для матушки лестницей, возводящей от степени в степень к сладчайшему Жениху Христу»[13].
Жила м. Магдалина убого и в крайней бедности: был случай, когда на Рождество Христово она разговлялась куском хлеба и луковицей, потому что другого ничего не имела. Но и тогда матушка не роптала, возложив упование на Того, на служение Кому с детства посвятила себя. Послушание мостовщицы сменилось звонарским, была она и будильщицей, и истопницей, затем пела на клиросе, а впоследствии стала уставщицей правого клироса.
{358}Игумения Паисия придавала красоте богослужения особое значение, иногда сама прослушивала клирошанок и чтецов, требовала от них громкого и внятного чтения.
Сохранился рассказ паломников, посетивших обитель в день Успения Пресвятой Богородицы, о службе и пении хора под управлением м. Магдалины. «Всенощная, по обыкновению, была с вечера. Приятное пение женских голосов, их внятность, звучное чтение и вечерняя тишина производили на душу самое отрадное впечатление. Великое славословие пропели необыкновенно хорошо. Раз услышав, нельзя забыть этого Ангельского славословия, которое выучено под руководством местного священника Иакова Истомина, находившегося долгое время в архиерейском хоре. Даровитая уставщица м. Магдалина усвоила всему клиросу необыкновенную манеру выражать силу духовных песнопений»[14].
 |
| Преподобный Василий Площанский (Кишкин) |
Уроженец Курского уезда, ученик святителя Тихона Задонского, много странствовал он по свету, жил какое-то время и на Афоне, и в молдавском Нямецком монастрые, уже после смерти преподобного Паисия. Отец Василий духовно возродил обитель Белобережскую и, устроив ее внутренне и внешне, уклонился от бремени настоятельства ради подвигов уединенной и безмолвной жизни.
Еще прежде, в бытность старца в пустыни Белые Берега, обращались к нему за советом некоторые {359}из севских насельниц, теперь же Преосвященный Досифей [15] просил его за послушание пожить в Севском девичьем монастыре для духовного руководства сестрами.
Старец был кроток и добродетелен. От юности он старался удаляться от жен: не только беседовать, но и видеть их не хотел. Если же на пользу души и беседовал с ними, то голову приклонял к земле. Храня память о смерти и о Суде, считал себя землей и пеплом, худшим всякой твари, скота и даже бесов, и воздух осквернившим и опоганившим землю.
Преподобный называл себя бродягой, всегда отвергаясь своего мнения, а, начиная дело, кого-нибудь спрашивал: монастырского ли инока, крестьянина ли, или отрока, на пользу ли ему это будет. Услышав ответ, спешил так поступить, и даже страдания претерпеть за это.
Дух смирения господствовал в о. Василии, выказываясь во всех поступках его, в словах и взорах. Сестры севские очень любили старца,— многих он исцелил от тоски и от порабощающих их страстей, ибо провидел тайные помыслы. Бывал преподобный в обители много раз.
Монахиня Ангелина, ученица старца, об этих посещениях вспоминала так: «Все инокини, по божественной ревности, друг друга обгоняя, встречали его. Кто на колени и к ногам его припадал; кто старался прикоснуться к его одежде, некоторые подходили под благословение с непокрытой головой, другие висели на ограде, провожая взором старца.
Игумения и казначея, видя такую любовь и веру сестер, по навету вражию, вознегодовали неправедным {360}гневом на старца, запрещая ему давать советы и поучать. Они весьма досаждали старцу, укоряли его, называли бродягой и другой руганью поносили [16].
Но преподобный Василий, который имел смирение сердца и жаждал пить воду поругания от всякого желающего напоить его ею, не смущался. «Старец доблественно всё это терпел, благодарил, просил прощения и говорил, что он хуже беса. Епископу на озлобления от начальствующих не жаловался, но хвалил ему их любовь и благое учреждение внутренних порядков» [17].
«Сестры слезно молили старца не покидать их. Многих из его учениц за преданность оскорбляли, гоня из обители, причиняя разные скорби, а они, огражденные молитвами старца, были готовы умереть за него, до самой кончины соблюдая веру к святому подвижнику» [18].
Те сестры, которые имели доверие к старцу и получали от него великую дешевную пользу, часто и много страдали от игумении Паисии и казначеи, которые возненавидели старца и учениц его, делая им многие пакости. Отец Василий прорек начальницам:
— Если не покаетесь, и не перестанете бедных сестер гнать и не заботиться о спасении их душ, то Василий уйдет, а вы не найдете покоя в то время, и встретите злые дни! [19]
{361}Давая место гневу, старец отправился на Дон, не прекращая общения посредством писем.
Преподобный учил сестер искренности и полному откровению. Исправлял о. Василий и тех, кто без совета и руководства принялся за делание умной молитвы и повредился.
Не управляемые никем, падают словно листья. Но спасение — во многом совете [20]. «Прельстились те, которые, возложив упование на самих себя, сочли, что не имеют нужды ни в каком путеводителе» [21]. Сестры Севские, познав великую пользу откровения и отвержения самочиния, продолжали, когда могли, вопрошать старца. Он, как после и прп. Макарий, учил уповать не на одно только внешнее, но очищать от страстей внутренние скляницы души, самым усердным и тщательным деланием заповедей Христовых.
 |
| Собор преподобных Глинских, среди которых - преподобный Василий Площанский |
Преподобный Василий был искренен и любвеобилен со всеми, в наставлении не отказывал никому. {362}Сохранилось его письмо: «возлюбленным о Господе сестрам Магдалине и Александре», где он пишет: «За неисполнение Евангельских заповедей делом, кайтесь всегда с сокрушением сердечным и молитесь Богу о прощении, с намерением исполнить, ибо преступающие заповеди и не кающиеся в этом не смогут на Страшном Суде Христовом иметь извинения и ответа, потому что заповеди святые совершаются не телесными трудами, но одними благими произволениями душевными» [22].
Учение кротчайшего старца дало впоследствии в душах обильные всходы. Деятельная борьба со страстями, прилежание к чтению Святоотеческих творений, приверженность к старческому руководству и связанному с ним молитвенному деланию возрасли в душах многих севских сестер и, словно ветрами, укрепились скорбями. Они и способствовали будущему процветанию обители.
Как и м. Магдалина, преподобный Макарий принял постриг в 1815 году. Тогда же Господь послал ему и наставника, — схимонаха Афанасия (Захарова). Постриженник преподобного Паисия, многоскорбный странник, живший до этого в Белых Берегах, он приехал в Площанск, здесь вывихнул ногу и вынужден был остаться. С собой о. Афанасий принес истинное сокровище – святоотеческие творения в переводе преподобного Паисия Молдавского, среди которых — впоследствии часто и с любовью цитируемые преподобным Макарием слова святых Исаака Сирина и Макария Великого.
 |
| Преподобный Макарий Оптинский |
Желая быть ближе к своему старцу, прп. Макарий в год рукоположения во иеромонаха перешел на {363} жительство к нему в келью. Здесь он оставался десять лет, в течение которых внимательным чтением, послушанием и последованием добродетелям духовного отца очищал свое сердце. В то же время о. Афанасий стал посещать Севский монастырь, сопровождаемый о. Макарием. Уже тогда [23] преподобного Макария знали многие сестры, в том числе и м. Магдалина, которой в письмах он передавал приветствия. Некоторые из сестер, несмотря на молодость о. Макария, почувствовали к нему доверие, стали задавать вопросы и получать ответы.
Старцы особенно поощряли сестер к чтению святоотечесих творений, как самому важному деланию, и исполнению прочитанного делом [24].
После смерти о. Афанасия [25] число вопрошающих о. Макария все увеличивалось; наконец, 30 января 1827 года Преосвященный утвердил его в должности духовника монастыря.
Как заботливый детоводитель ко Христу, старец не только писал письма, но и сам приезжал в обитель. «В келье монахини Олимпиады бывали умилительные беседы. Все сидели на полу у ног старца и внимали его поучению. Иногда певали: «На реках Вавилонских», а иногда: «Совет превечный». Хором управлял сам старец и воодушевлял к разумному вниманию словам, которые выражали преданность и любовь к Царице Небесной» [26].
{364}С этого времени преподобный никогда, даже и после переселения в Оптину Пустынь, не оставлял обитель своими посещениями, а переписка с Севскими сестрами умножалась из года в год. Были среди старцевых учениц и особенно усердные к добродетелям откровения и послушания, — они руководствовались советами отца от самого вступления в обитель до его смерти.
Среди них нельзя не упомянуть м. Досифею, в миру Дарью Михайловну Лыкошину [27]. Родилась она на Смоленщине, в благочестивой семье. Мать, Евфросиния, родная сестра преподобного Зосимы (Верховского), вышла замуж за отставного порутчика Михаила Богдановича Лыкошина, который в своем имении Григорьевском Вяземского уезда выстроил прекрасный каменный храм во имя Преображеня Господня с четырьмя зданиями богадельни. Еще один храм иждивением отца Дарьи Михайловны, в честь всех святых, был построен тогда же, в 1795 году, на кладбище, в полутора километрах от села.
Старший брат, Богдан Михайлович, также был храмоздателем. Сестра, Анна Михайловна, стала матерью будущей старицы Спасо-Бородинского монастыря схимонахини Сарры (Потемкиной). Дарья Михайловна, младшая дочь, в середине 1820-х годов была принята в Севскую обитель вместе с троюродной сестрой, Марией Ивановной Длотовской, будущей игуменией этого монастыря [28].
Сохранился рассказ одной из монахинь о событиях, сопутствовавших их приходу. «Марья Ивановна и {365} Дарья Михайловна приехали к нам по благословению известного старца Зосимы и других старцев, Рославльских пустынножителей. Когда въезжали они в город по Орловской дороге, то, еще спускаясь за рекой Морицей с горы, думали, что подъезжают к монастырю, так явственно видели перед собой большую церковь, подобную Киево-Печерской Лаврской, и за ее святыми воротами — собрания монашествующих, осеняемых Покровом Царицы Небесной. Они полагали, что такая роспись сделана живописно на ограде церковной, и благоговейно помолились на храм Божий и на святое изображение. Видели то же самое и слуги, которые были с ними, и также молились и удивлялись необыкновенной красоте монастырского здания. Потом видение скрылось.
Подъехали к монастырю и не верили глазам своим. Когда же вошли в церковь, то вдруг познали, что это им было знамение, чтобы искать здесь спасения душам своим. С радостью поклонились Молченской чудотворной иконе Божией Матери и остались в монастыре» [29].
С февраля 1826 года началась у м. Досифеи переписка с прп. Макарием, которая продолжалась в течение тридцати четырех лет и окончилась в 1860-м году со смертью старца.
Можно предположить, что Дарья Михайловна с самого начала поселилась в одной келье с сестрой Марией Ивановной и м. Магдалиной (Пономаревой), ибо преподобный Макарий, имевший обычай передавать приветствия сокелейным, в каждом письме к ней шлет им поклон. Как бы то ни было, но еще с {366}этого времени зародилось духовное содружество и единомыслие этих трех монахинь, — м. Досифея названа знавшими ее многолетней усерднейшей помощницей м. Магдалины (Пономаревой), и из писем можно видеть глубокую и искреннюю привязанность к ней.
С самых же первых дней, как образованная девица дворянского звания, она стала заниматься составлением бумаг и канцелярией; старец, служивший в миру бухгалтером, давал ей в этом советы. Он считал за лучшее вести дела самим, не нанимать постороннего человека, и тем избегать лишних встреч с противоположным полом [30].
Кроме советов о деле, в письмах этих лет преобладают советы о противоборстве восстающим страстям: «От таковой вашей печали [31], думаю, и уныние в Вас родилось, и страх, якобы что случится. Однако, прибегнем ко Врачу душ наших, с терпением, и смирением, и покорностью Его воле. Он исцелит и эту язву, а от терпения венец приобретается, и им искушается наша вера и любовь к Богу. Прочтите в четвертой части «Добротолюбия» у святого Кассиана об унынии и печали, там найдете для себя довольно врачевства» [32]. «Имейте смирение и познавайте свою немощь, снисходя им в ближних» [33].
{367}М. Магдалина в это время совершенствовалась в добродетелях. Предание монастырское обращает особое внимание на ее смирение и желание во всем быть последней. Началась и переписка с преподобным Макарием. Старец, поздравляя чадо свое с Пасхой 1828 года, счел полезным благословить ее обращаться со словом утешения к другим сестрам: «Утешайте и Вы желающих получить от Вас слово утешения в своих скорбях душевных, если и сами немощны. Просите Бога, да пошлет слово Свое, по вере и на пользу требующих, и не отриньте печальной души.
Мы все подвержены переменам и имеем нужду и рассуждении и подкреплении другого. Если будем уклоняться своим недостоинством, то вспомним, что Бог и недостойными действует, даже и бессловесными.
Только будем следить, чтобы говорить не ради тщеславия, а укоряя себя и зазирая, и прося Господа Бога, хотя бы ради пользы ближних и молитвами их помиловать и нас.
Итак, да вразумит Вас Господь понести немощи немощных, тогда и нашим немощам милостив будет Господь» [34].
{368}Добродетели матушки располагали к ней сестер, все они относились к ней с любовью и уважением. «Стремление быть всегда последней, — вспоминали они, — сотворило ее первой, ибо писано: всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе, вознесется (Лк. 14,11), и потому от пелен избранный и благодатью очистившийся этот сосуд благоволил Господь возвести на степень начальства, да не поставят светильник под спудом, но на свещнице и светит всем (Мф. 5, 15) [35].
Игумения Паисия уже достигла глубокой старости. Но когда в 1829 году исполнилось сорок лет ее управления Севским монастырем, а ей казалось уже необходимым как можно скорее сложить с себя эту тяготу, обитель постигло искушение, а вслед за ним — клевета и злоречие, которые вынудили заслуженную и всеми уважаемую старицу игумению Паисию спешно удалиться на покой.
Перед избранием новой матери для Богособранного стада Христова Преосвященный пожелал знать мнение сестер. Выяснить его он поручил духовнику обители, преподобному Макарию, в то время — иеромонаху Площанской Пустыни.
Зная кроткое и богоугодное жительство м. Магдалины, сестры единодушно избрали ее своей наставницей. Но она, по смирению и сознавая свою немощь и неопытность, устрашилась этого назначения, в тайне своего молила Господа избавить ее от этого великого избрания, от которого устранить ее просила духовника.
До времени Бог устроил по желанию сердца матушки, но Ему было угодно попусить ей пройти сквозь огненную печь скорбей и искушений, чтобы, испытанная ими, словно золото в горниле, она соделалась {369}причастницей духовных дарований, и, будучи сама искушена, могла бы протянуть руку помощи искушаемым.
Преосвященный, видя способность м. Магдалины к начальству и желая доставить ей опыт управления, поставил ее казначеей, а начальницей избрал пока старшую из монахинь, престарелую м. Евстолию, которая была возведена в сан игумении 21 ноября 1829 года в Орловском Введенском монастыре. Кроткая и смиренная старица никак не могла привыкнуть к своему новому положению. Еще шло следствие по делу, из-за которого была отстранена м. Паисия, жизнь отягощалась строгими предписаниями комиссии. Даже послушницы ходили за водой под караулом. По тем же предприсаниям, из монастыря удалили всех малолетних.
От жестких и властных вмешательств в дела родного монастыря игумения Евстолия скорбела до слез.
Тяжкая ноша легла и на плечи новоназначенной казначеи, м. Магдалины. С этого времени скорбные обстоятельства не прекращались вовсе, а все письма духовника, преподобного Макария так или иначе касались крестоношения.
«Спасение приобретается смирением и многими скорбями, без последних и смириться невозможно» [36].
«Милосердый Господь, врачуя немощи наши, посылает нам скорби, чтобы терпкостью их очищалась ржавчина наших грехов, чтобы, чувствуя их, не уклонялись к страстям, и так, пусть и нехотя, постепенно умирали для мира» [37].
{370}К трудностям послушания, при неустройстве в обители, добавлялось и недовольство новой казначеей. «Не оправдываю Ваших противников, — писал преподобный, — но желал бы им быть более благоустроенными и мирными. Если же этого нет, да и трудно восставить, что остается нам делать? Прибегать ко Иисусу и просить от Него помощи и разума, как миновать бурю этих смятений, но всегда стараться мыслью иметь себя последней из всех. Тогда придет от Бога решение на Ваши недоумения, или в мысль пошлет Бог, что сотворить, или в книге найдете пользу и развязку дела, или человеком наставитесь. Бог всегда призирает на смиренных, и им дает благодать, и вопиющих к Нему не отметает.
В чем же на Вас клевещут — это сущая несправедливость. Я уверен, что Вы и этого достоинства не желали, а потому будьте мирны душой, да еще и радуйтесь, вспоминая, сколько Христос, Царь славы, ради спасения нашего терпел неповинно. Мы же зачем отрицаемся спострадать Христу, да еще и будучи грешными?
И будьте уверены, что посылаемые скорби — знамение милости Божией к нам, почему и должны мы их принимать с благодарением.
Вы по своей должности делайте, как следует, во всем относитесь к N., а если на Вас и вознесут нечто нелепое главному начальству и за это чем-нибудь накажут или от должности удалят, — предавайте все воле Божией и не смущайтесь. Совесть Ваша чиста, — этого с Вас и довольно, а что некоторые порадуются или посмеются, тому не должно внимать, отдавая всякий случай на волю Божию» [38].
{371}В мае 1831 года Севск посетила холера, которая унесла и жизнь игумении Евстолии. Ее начинания остались незавершенными: не могли закопать даже рвы, выкопанные для расширения территории. Монастырская ограда была разобрана. В дни эпидемии и карантина обитель наполнилась тревогой, скорбью и унынием. Надежду на медицинские средства того времени возлагать не приходилось: самым эффективным из них считалась сладкая ртуть, стертая в порошок с аравийской камедью.
 |
| Севская Молченская икона Пресвятой Богородицы |
Наконец, холера миновала. В дни, когда карантин был снят, и дальние родственники спешили навестить друг друга после долгой разлуки, прибыла из Ельца в Орел престарелая монахиня Македония. Родом из малороссийских дворян, города Глухова Черниговской губернии, ослабевшая здоровьем в должности казначеи Знаменского девичьего монастыря, она просила Владыку Никодима разрешения уйти на покой и поселиться в Севске, где полагала начало монашества.
Преосвященный, который сам отличался строгостью, остался доволен направлением духа м. Македонии, и вместо увольнения назначил игуменией Севской обители. Сколько ни отказывалась она, сколько ни ссылалась на старость, Владыка остался непреклонен: на первой же службе возвел ее в сан игумении и отправил в монастырь, строго наказав бдительно следить за порядком и исправлением нравов. Следом полетел указ Орловской духовной консистории от 9 сентября 1831 года о произведении {372}во игумении монахини Македонии и вручении ей монастыря в управление.
Суровый вид и неласковое обращение новой игумении лишь увеличили в сестрах скорбь и сокрушение духа. Понуждая себя повиноваться власти, установленной Богом (См. Рим. 13, 1), они стали осознавать вину в умножении скорбей своих.
Для казначеи монахини Магдалины также началась новая полоса испытаний. В чем они заключались по внешности, можно лишь предполагать, но монастырское предание повествует, что было матушке в это время «тяжко и почти неудобоносимо в послушании. На нем она потеряла здоровье и в изнеможении просила у Преосвященного Никодима увольнения, на что он не соизволил [39].
Заботы игумении Македонии сосредоточились на устройстве каменного входа в верхнюю церковь и возведении монастырской ограды, начатой ее предшественницей ради добавления нового ряда келий.
Обращение м. Македонии с сестрами оставалось столь же суровым, а более всего строгость отражалась на ближайшей сотруднице, казначее Магдалине.
Преподобный Макарий, который в это время сопровождал Преосвященного Никодима в Санкт-Петербург, и в дороге, и по возвращении не оставлял скорбящую наставлениями о терпении досады креста.
«Не думай, чтобы нашедшие на тебя ныне скорби были от гнева Божия, но полагай, что от любви, чтобы, очистив ими тебя от грехов, если какие имеешь, привлечь к Себе, и на правый путь наставить [40].
«На всякое искушение победа — самоукорение» [42].
«Подвизаясь по заповеди и видя свою немощь, более и более смиряйтесь, просите Бога послать Вам помощь не врагов победить, но нести с благодарением скорби от них, — это есть путь святых, которым они прошли и нам оставили образ» [43].
С удалением преподобного Макария в Оптину Пустынь в январе 1834 года, письменное общение с чадами продолжалось, приезжал он и сам, а впоследствии говорил о Севском монастыре: «Более половины мне там известны».
Игумения Македония между тем всё более и более ослабевала; 14 мая 1835 года, напутствованная Таинствами, она мирно скончалась, пробыв Севской настоятельницей около четырех лет.
После ее кончины предписано было управлять монастырем казначее монахине Магдалине и ожидать дальнейших распоряжений.
Но вот пролетело лето, а Преосвященный всё медлил с решением о назначении новой игумении. Мать Магдалина тем временем продолжала начатые постройки.
{374}Преподобные Макарий и Лев писали м. Досифее: «Достопочтеннейшей матушке казначее Магдалине свидетельствуем наше почтение. Мы знаем, что ей трудно ныне во управлении; Господь да поможет ей, и да даст вам добрую начальницу. Жаль, если падет этот жребий на нее, чем она не избежит печалей, но еще усугубятся как внешние, так и душевные. Надо дать ответ за вверенные души. Но да будет во всем этом воля Божия» [44].
Наконец, в первой половине сентября, матушку вызвали в Орел для возведения в сан игумении, но оно откладывалось со дня на день.
Знаком Божьего милосердия назвал преподобный Макарий получение указа о назначении 8 сентября 1835 года, в день храмового праздника обители Рождества Пресвятой Богородицы. Поставление совершилось 22 сентября, в крестовой церкви при архиерейском доме. Помощницей определена была новая казначея, монахиня Магдалина (Длотовская), кротостью и образом мыслей единонравная новой начальнице. М. Досифея осталась помощницей по канцелярской части. Всякое сердце, неравнодушное к Севскому монастырю, исполнилось радости.
«Наконец пал жребий на Вас избрания Божия, — писал преподобный Макарий, — быть наставницей и путеводительницей Христова стада словесных овец и невест Христовых. Мы Вас всеусердно поздравляем с таковым возвышением и желаем, да ниспошлет Вам Господь дары Святаго Своего Духа, наставляющие, вразумляющие и укрепляющие Вас {375}в прохождении многотрудного этого возложенного на Вас поручения и да исполнит Господь сердце Ваше страхом Его, который может уклонить Вас от сетей сопротивника, ибо на этом пути скрыто множество сетей, о которых ныне не время говорить подробно.
Пасите стадо Христово по воле Его. Прежде Вы о себе только обязаны были дать ответ Богу, а теперь о всех сестрах спросится с Вас. Берегитесь увлекаться любоначалием, честолюбием, и другими подобными страстями, помрачающими ум и сердце, не предавайте им самовластия. Прощайте и простите враждовавшим и враждующим против Вас, чтобы и своим долгам получить прощение.
Посвящайте избыток времени после богослужения чтению книг Отеческих, которыми можете руководствоваться в прохождении Вашей должности; в особенности прочтите св. Иоанна Лествичника «Слово к пастырю», помещенное в конце его книги [45].
Верные помощницы также получили благословение на новое служение: «Достопочтеннейшая по духу дочь, мати Досифея! Матушку игумению Господь призвал без ее происков, а значит, силен и помочь при старании ее. И Вы помогайте матушке и облегчайте ее тяготу. Хотя, с одной стороны, и была она представляема Владыке в черном виде, но я слышал, что о. Анатолий много способствовал к отражению его хорошей репутацией. Но главное дело — звание Божие. Не без Промысла Божия она шесть лет была под игом тяжкого креста при двух игумениях; {376}потершись таким образом, должна знать чужие немощи, и при помощи Божией право править врученной ей паствой, хотя и не может быть это без труда. Но определение Божие исторгать в поте лица терния из сердца своего и ближних, должна исполнять»[46].
Не без плача приняла матушка Магдалина бремя начальства, ибо боялась и страшилась тяготы игуменства. По единодушному свидетельству всех очевидцев, со вступлением ее в управление, благодать Божия осеняла обитель, и в ней воцарились мир, тишина и благоденствие.
Письменное общение со старцами продолжалось, приходили ответы и на вопросы о внутреннем и внешнем устройстве. Утешая в скорбях м. Магдалину, они побуждали к поддержке ее и помощниц: «А нам позаботиться нужно и о себе, — писали они м. Досифее, — и о своем устроении, почаще вникать в себя, сопротивляться страстям, с ближними умиротворяться, и носить их немощи, и прощать против нас прегрешения, если хотим, чтобы и нам отпущены были грехи. И так как Вы находитесь в близком отношении к матушке игумении, и известно нам по прежнему вашему расположению, что Вы во многом подаете ей совет, то смотрите, чтобы пылкостью Вашего характера не сделать иногда какого проступка против ближнего, за что после много надо будет приносить раскаяния, а может быть, достанется и пострадать»[47].
{377}Деятельное служение сестрам в новом послушании игумении матушка начала с того, что обратила внимание на тесноту храма, который уже не вмещал сестер. Их число всё увеличивалось, ибо многие стремились под материнское покровительство м. Магдалины.
 |
| Современый вид Троицкого собора |
С благословения Преосвященного Никодима и по совету старцев в июне 1836 года м. Магдалина приступила к делу, и Господь стал посылать всё нужное.
«Постарайтесь приниматься за дело: просите Владыку. И на первый раз хотя бы где и в долг взять в какой-нибудь церкви, с позволения архиерея это нередко бывает» — писали старцы [48], наставляя не малодушествовать [49], давая советы относительно покупки нужных материалов и продажи излишков [50], посылая жертвователей, подсказывая, как и где лучше собрать средства, и прося уведомлять о ходе святого дела.
{378}Удивительна была любовь сестер к матушке: желая доказать ей свое усердие, они трудились на постройке храма день и ночь, как муравьи, вычищая землю и камень. Остатки строительного мусора, который не удавалось вывезти на лошадях, выносили немощные старицы и юные послушницы, горевшие преданностью новой начальнице. И сама она подавала пример христоподражательного смирения и послушания, участвуя в самых тяжелых работах.
К лету следующего года строение было вчерне закончено, оставалось отштукатурить его, сделать новые иконостасы и покрасить крышу. На это требовалась немалая сумма, и Преосвященный разрешил ходить по городам со сбором.
На вопросы м. Досифеи обо всех работах старцы отвечали до самого окончания строительства: о печах, требующих меньшего количества дров, извести и алебастре, укреплении потолка, чертежах иконостасов, времени штукатурных работ и, конечно, о том, как в неизбежных при многих заботах огорчениях и смущениях сопротивляться страстям, мыслить и действовать богоугодно.
Матери Магдалине они писали: «При хлопотах о наружном украшении видимого храма более заботьтесь об устройстве внутреннего Вашего и сестер Ваших храма: Вы храм Божий (1 Кор. 3, 16) [51].
Вообще многие очевидцы говорят, что Бог благословил управление м. Магдалины необыкновенным счастьем. Со всех сторон стекались желающие {379}поступить в монастырь и многие приносили значительные пожертвования.
Труды истинно евангельского самоотвержения м. Магдалины приносили плоды добродетелей, прежде всего — в зрении греха своего и немощи, которую она с искренностью исповедовала старцу: «Вы, описывая чужие немощи, — отвечал он ей, — не таите и о своих. Да, надо позаботиться и о них, и особенно потому, что дела Ваши — живые слова для вверенных Вам сестер, во всех отношениях, как в добрых, так и в худых. Пример начальников, как бы на воске, напечатлевается на нравах подчиненных. Христос делал и учил (Деян. 1, 1), и тот, кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном (Мф. 5, 19). Зазирая себя и мыслью, и словом, надо и на дело понудить себя, а там и помощь Божия явится.
А более всего нужно помнить церковь Божию и понуждать себя на соборное богослужение. Верно, и сестры тому же последуют, как и в противоположном случае не упустят, извиняясь не только слабостью, но и Вашим молчанием. Ели же Вы на страже стоите, то видите старательных и ленивых, и последних возбудите пастырски Вашим гласом. Помните слово Божие, сказанное пастырям: Сын человеческий! Я поставил тебя стражем дому Израилеву, и взыщу от рук твоих кровь погибших овец (Иез. 3; 17, 18) [52].
Матушка Магдалина ко всем была милостива. О благости, доброте и любви ее говорят многие современники: «Бывая, по апостолу, всем вся, — {380}вспоминают чада, — матушка всем была доступна, и, принимая на себя нужды каждой, каждой служила со всем усердием веры. Не было в ней лицеприятия, но нищие и богатые, знатные и юные — все одинаково приходили к ней и обретали мать милостивейшую и заботливую о душах попечительницу. Келлья ее была прибежищем всем скорбящим и терпящим напасти, и никто не отходил от нее безутешным.
Нередко, особенно в последний год жизни, выходила она сама из кельи посетить тех больных, которые не могли прийти к ней сами. Она была непоколебима среди колебаний, несовратима среди превратностей, — словно скала, которая при ударах ветров и волн стоит незыблемо и сокрушает их.
Богатая высокими качествами души, могла ли она укрыться от славы? А она всюду неслась о ней, так что девицы, желающие уневестить себя нетленному Жениху Христу, стекались под богомудрое материнское правление ее со всех сторон, и число их дошло уже до трехсот. Несмотря на тесноту обители чадолюбивая мать, по гласу Господню: Приходящего ко Мне не изгоняю вон (Ин. 6, 37), не отвергала никого, но с любовью объединяла всех, пася многочисленную паству тихо и безмятежно в духе кротости и смирения» [53].
Именно в это время в Севск пришли многие чада преподобного Макария, среди которых — и упомянутые в настоящем сбонике: м. Макария, будущая начальница Троекуровской общины, в миру – дворянка Мария Александровна Домогацкая, родные племянницы старца Александра Глебова {381}(в монашестве Афанасия) и Варвара Иванова (в рясофоре Мелания, в монашестве Магдалина).
«В Севске более половины мне известны [54] — не скажу, что свято живут, но желают спастись и находятся в подвиге против страстей; побеждаются и побеждают, падают и востают, познавая свою немощь, и надеясь не на свои дела, а на Божие милосердие» [55].
Нельзя не привести и свидетельства монастырского священника о. Петра [56]: «Она оживотворяла всех в этой обители своей горячайшей любовью и одушевляла искреннейшей сердечной добротой. Она все дни и минуты бытия своего посвящала единственно созиданию и благоустроению мирного этого убежища. Она не щадила ни сил, ни трудов, ни спокойствия для блага врученного ей от Бога духовного этого стада.
Первейшим предметом ее деятельности было украшение и благолепие храма, который доведен ею до возможно цветущего состояния, главнейшей своей обязанностью считала она неусыпно заботиться о духовном устроении и благосостоянии всех, от первой и до последней сестры, вверенной ее попечению, и в этом отношении была беспримерна, ибо умела со всеми разделять и для всех облегчать тяготу трудов и подвигов духовных, умела всех успокоить и {382}благоустроить; ангелоподобная душа ее умела каждой влить утешение и отраду по мере утомления на скорбном поприще многотрудной жизни иноческой.
И чем же она этого достигала? Не гневом и строгостью, но глубочайшим смиренномудрием и миролюбивой кротостью, ибо гневаться и сердиться было почти выше сил ее. И воистину она была здесь и мудрая правительница, и миролюбивая наставница, а еще более — сердобольнейшая, нежнейшая мать для всех, и дышала ко всем чистейшей, небесной, божественной любовью. И тем обитель весьма много, при помощи Божией, усовершилась и возвысилась» [57].
Жизнь матушки, исполненная уже духовных плодов, подходила к концу.
В письмах последних лет старец, кроме непрестанного терпения скорбей, вновь и вновь возвращается к наставлению в столь любезной ему добродетели смирения: «Пишете, что в Вас нет ничего доброго, кроме зла: сердиты, нетерпеливы и прочее. Повседневное испытание в этом себя и зазрение подадут Вам силу к исправлению и несению немощей ближних [58]. «Наше дело — смиренно повергнуть себя мысленно перед всеми; и молитв ради сестер, спасающихся под Вашим кровом, и пользы ради их, помилует и Вас Господь» [59].
Поздравляя м. Магдалину с Пасхой 1848 г., батюшка пророчески вопрошает: «Кого из нас сподобит {383}Господь в будущем году праздновать этот праздник?»[60]. До следующей Пасхи матушка и вправду не дожила.
 |
| Сестры Севского монастыря с Молченской иконой |
«Глас Божий вещает нам явственно, отходящими от нас скоро, — писал батюшка м. Досифее, — что и мы смертные, и не имеем воли во времени; только настоящая минута в нашей воле, которая нам дается на покаяние наше и исправление» [61].
Смерти и постоянные болезни сестер принесли смущения и волнения. «Надо мужествовать, — наставлял преподобный, — и друг друга укреплять, не падать духом и предавать себя воле Божией. Да будет власть Его над нами! [62]
Двадцать четвертого августа заболела и матушка Магдалина, приняв извещение, за два дня до этого виденный сон, который окончился словами: «Магдалина! Помни час смертный!» [63]
В шесть часов утра, после Причащения больной, сестры собрались в храм на соборный акафист, и коленопреклоненно молились о сохранении жизни их матери. Вопли и воздыхания оглашали церковь, {384}диакон от слез не мог возглашать ектении, священник служил с рыданиями.
После вердикта доктора о том, что надежды нет, м. Магдалина, терпя боли и жестокие судороги, не пожелала более пользоваться медицинскими средствами. На уговоры сестер она отвечала:
— Я не желаю доктора, Господь — мой Помощник и Целитель души и тела, на Него возлагаю все упование мое!
При соборовании, несмотря на возобновившиеся судороги, матушка была в совершенно чистой памяти.
Мучения усиливались; больная безмолвно переносила их, прося только пить и глядя на принесенный в ее келью Молченский образ Царицы Небесной.
Тем временем весть о болезни м. Магдалины разнеслась по городу. Севские купцы и граждане обступили доктора:
— Озолотим тебя, — говорили они, — только помоги нашей матери и воскреси ее! [64]
К ночи страдания увеличились. Больная металась, не могла уже говорить и не находила себе места. В минуту смерти она вздохнула, улыбнулась, и душа ее отлетела.Обитель погрузилась в плач над гробом матери.
Двадцать шестого августа, близ придела святой великомученицы Варвары, м. Магдалину похоронили. Сердечное слово над гробом почившей сказал монастырский священник, о. Петр.
«Что же теперь она? Лежит во гробе сем, безгласна и бездыханна! Ее чело, сиявшее всегда кротостью и радушием, — закрыто; очи, взиравшие на всех с отрадой и утешением, — померкли; уста, оживотворявшие всех сладчайшей беседой, — запечатаны {385}смертью; и само сердце, пылавшее всегда и ко всем любовью, — охладело. Кратко сказать, она для жизни сей более не существует. Любимая ею обитель лишилась в ней бесценного сокровища, преданные ей сестры потеряли нежнейшую мать свою, и мы, недостойные пастыри и служители храма сего, едва ли обрящем того, кто превзошел бы почившую в отношении к нам постоянными благожеланиями и усерднейшей чистейшей любовью. Почему и кончина ее для всех плачевна, горестна, и неожиданное ее отшествие от нас поразило всех неизъяснимой скорбью.
Но да не скорбим, братия и сестры, как прочие, не имеющие надежды (1 Фес. 4, 13). Все мы были свидетелями боголюбезных качеств ее души , все зрели протекшую в смирении, любви и подвигах духовных богоугодную жизнь, и все знаем, что она жила всегда в Боге и для Бога, а потому веруем, и воистину веруем, что она отошла от мира сего с истинным достоянием к Отцу Небесному, и переселилась от земных трудов своих на вечное успокоение и блаженство.
Итак, утешимся сими радостными мыслями и успокоим скорбные сердца свои, и вместо слез и воплей помолимся лучше со всей горячностью сердца о упокоении души ее в селениях Небесных! [65].
Из скита Оптинского, из сердца, в котором печаль растворялась радостью, преподобный Макарий поспешил написать неутешным чадам своим: «Оплакивая здешнее лишение и отшествие от нас матушки игумении, мы должны укреплять себя верой, что воля Божия была на это, чтобы теперь принять ее {386}от скорбной жизни к вечному покою, в чем не имеем никакого сомнения.
Кротость ее, терпение, смирение, любовь ко вверенным ей сестрам и попечение о спасении их, при том же скорби, какие она переносила, которые отчасти и мне известны. И просто была она на кресте, при чести игуменства. И, верно бы она променяла его на тесный уголок безмолвной, уютной келейки, и мнимые наслаждения — на простые щи и кусок хлеба.
 |
| Монахини Севского монастыря. Фото конца XIX века |
Она, матушка наша, получит милость Божию, будет молиться и за вас, чад своих. (Горе мне, грешному! Вас утешаю, а у самого — слезы радости о блаженстве ее.) И вы утешьтесь, оплакивая свое сиротство. Она с вами невидимо пребывает, и останки ее не унесли от вас далеко, а близ вас могилка ее. В минуты скорбей прибегайте к ней, и Бог дарует вам отраду. Она теперь избавилась здешних скорбей, и блаженной кончиной переселилась в вечность, ликует там с праведными.
И печаль, и радость попеременно сменяются! Вспомню о лишении ее, и сиротстве обители и вашем, — скорбь наполняет сердце. А о том, что она получила свободу от тяготящих ее скорбей, и ныне упокоевается, нельзя не ощутить духовной радости.
Блаженна ее кончина, и звездный венец, над кельей ее виденный, есть явное знамение Божия к ней милосердия!» .
Составила монахиня Макария
1. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Л. 195 об.
2. Записанное в том же жизнеописании.
3. Там же, лист 169, об.
4. Очерк Севского девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии//Орловские епархиальные ведомости, год девятый. Орел, 1873 г. С. 72.
5. Позднее 1612 года, то есть литовско-польского погрома.
6. Очерк Севского девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии//Орловские епархиальные ведомости, год девятый. Орел, 1873 г. С. 118.
7. Там же, с. 84.
8. Там же.
9. Там же.
10. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря // НИОР ФГБ. – Ф. 214. Опт. – 224. л. 197.
11. Своекоштная: такая, где, в отличие от общежития, каждый — на собственном коште (содержании).
12. Там же, лл. 198 – 198 об.
13. Там же, п. 198 об. – 199.
14. Очерк Севского девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии // Орловские епархиальные ведомости, год девятый. Орел, 1873 г., с 114-115.
15. Ильин, с 26 октября 1798 по 4 июня 1817 г. — епископ Орловский и Севский.
16. Ангелина, монахиня. Житие старца Площанской Пустыни строителя Белобережской Пустыни Василия (Вл. Тим. Кишкина). 2-я пол. XIX в. // ОР РГБ. Ф. 214. Опт-284. Л. 105 об – л. 106.
17. Сноска: Там же. Лл. 106 – 106 об.
18. Сноска: Там же, л. 106 об.
19. Господь, по милосердию Своему, послал обеим тяжкие целительные скорби. Многие годы спустя м. Мариамия, ближайшая помощница м. Паисии, жалела, что не следовала наставлениям старцев, особенно в делании молитвы: «Я не умею так действовать умом, как учили старцы, особенно о. Василий, — говаривала она. — Я была молода и не понимала своей пользы». Кроме того, существует свидетельство паломников, что прп. Василий, схимонах Афанасий (Захаров) и преподобный Макарий позднее одновременно посещали Севскую обитель, что может указывать на примирение м. Паисии к преподобному Василию. Исходя из жизнеописаний трех старцев, это могло происходить с 1817 по 1824 годы, когда о. Афанасий с прп. Макарием подвизались в Площанской Пустыни, а прп. Василий — в Глинской, откуда ему могло быть удобно навещать их или Севск.
20. В слав.: Имже несть управления, падают, аки листвие, спасение же есть в мнозе совете (Притчи 11, 14).
21. Прп. Иоанн, игумен Синайской горы. Лествица. Слово 1. Пар. 7 с. 22.
22. Письмо к монахине Магдалине и Александре Севского монастыря, 1820 г. – ОР РГБ, Ф. 213, к. 103, ед. хр. 50.
23. То есть еще до 1825 года.
24. Очерк Севского Троицкого девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии. // Орловские епархиальные ведомости за 1873 г., с. 118.
25. Скончался 17 октября 1825 г.
26. Очерк Севского Троицкого девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии. // Орловские епархиальные ведомости за 1873 г. С. 198.
27. В разных источниках фамилия читается по-разному: Лыкошина, Лыкашина, Лыкшина.
28. Год поступления м. Магдалины (Длотовской) указывается 1826-й, а в обитель они пришли вместе с м. Досифеей.
29. Очерк Севского Троицкого девичьего монастыря и жизнеописание игумении Паисии.// Орловские епархиальные ведомости, Орел, 1873 г., с. 118 – 119.
30. Письмо к Дарье Михайловне Лыкашиной от 26 декабря 1829 года.// Собрание писем преподобного Макария Оптинского к мирским особам. Т. 2. К – С. С. 146.
31. Здесь речь идет о деле о выселении из монастыря сирот.
32. Там же, с. 146.
33. Там же.
34. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с 1 — 2.
35. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. 224. Л. 199 об.
36. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с 2.
37. Там же, с. 2 – 3.
38. Там же, с. 3 – 4.
39. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. 224. Л. 200 – 200 об.
40. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине от 5 февраля 1832 г.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с 5.
41. Там же, с. 6.
42. Там же, письмо от 2 мая 1832 года, с. 10.
43. Там же, письмо от 2 мая 1832 года, с. 10.
44. Письмо преподобных Льва и Макария монахине Досифее (Лыкошиной) от 2 июля 1835 г. // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
45. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. — с 13 — 14.
46. Письмо преподобных Льва и Макария монахине Досифее (Лыкашиной) от 25 ноября 1835 года. // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
47. Письмо преподобного Макария монахине Досифее от 25 ноября 1835 г. // НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
48. Письмо прпп. Льва и Макария монахине Досифее (Лыкошиной) от 20 декабря 1836 г.// НИОР РГБ. Ф. 213. К. 76. Ед. хр. 22.
49. Там же, от 27 марта 1837 г.
50. Там же, от 17 июля 1837 г.
51. Письмо преподобного Макария к монахине Магдалине от 11 августа 1837 г.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. — с 18 — 19.
52. Письмо преподобного Макария к игумении Магдалине от 7 апреля 1842 г.//Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 21.
53. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Лл. 201 об. – 202.
54. То есть более ста пятидесяти человек, ибо со слов самого старца в это время в обители подвизалось около трехсот сестер.
55. Письмо преподобного Макария Марии Александровне Домогацкой от 10 июня 1844 года.// Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 4. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 64.
56. Произнесено по смерти м. Магдалины в присутствии всех сестер, свидетелей ее жизни.
57. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Лл. 206 об. – 207 об.
58. Письмо преподобного Макария игумении Магдалине (Пономаревой) от 31 декабря 1846 года.// Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 5. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 28.
59. Там же.
60. Там же, письмо от 20 апреля 1848 г. С. 30.
61. Письмо м. Досифее от 17 июля 1848 г.
62. Там же.
63. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. – 224. Л. 211 об.
64. Там же.
65. Жизнеописание Магдалины, игумении Севского монастыря.// НИОР ФГУ РГБ. – Ф. 214. – Опт. Листы 217 об. – 218.
66. Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Том 3. Письма к монахиням. М., 1863 г. – с. 14 — 15.
Комментариев нет:
Отправить комментарий